Ultraгрин: Маленькие повести для мобильных телефонов

Вроде все у человека есть: семья, дома, положение, но нет, точит что-то, а ведь в высоких кабинетах принимают, в Кремле бывал не раз, баб немерено, а что-то грызет, как в песне украинской: «Чаму ж я не сокил, чаму ж не летаю…»

За столом с ним сидеть хуже некуда – сначала зажигалкой своей всех подъебнет, а потом выпьет два виски и начнет байки травить, где он главный герой.

То он в армии китайцам планы военные продавал, то бабы у него были самые сисястые, и он их всегда по три берет, чтобы два раза не ходить. А зачем ему три, если он после второго стакана сам в сисю. Злится, когда народ его не слушает, обижается, пытается горлом брать, а люди не слушают – не может удержать аудиторию, харизмы нет, как говорят теперь.

Придет в ресторан большой, где люди отдыхают, по столам пройдет, всем говна отвесит, а потом в баре встанет в позе Байрона и до ночи пальцами своими лед скребет и пьет свое виски, а сам тайно шампусик любит сладенький. Но давится, пьет виски – напиток настоящих мужчин.

Ему бы впору с парашютом прыгать или на доске океанскую волну рассекать по образу своему вымученному, но не может, сцыт слегка, а в остальном чистый ковбой.

Друзей у него до хера, он всех знает, его еще больше, но настоящего друга он уже давно потерял, теперь он его зовет «говно» и в беседах частных, и в публичном пространстве.

Друг-говно его не осуждает, живет, как поэт Велемир Хлебников, скитается с котомкой пустой по свету, и нет у него ни кола ни двора. Веселый человек, радостный, стишки пишет.

А раньше все по-другому было…

Жили два юноши в разных домах, а потом встретились в одном вузе московском, и началась у них жизнь-праздник, все вместе делали – и плохое и хорошее, в газете модной вместе со второго курса работать начали, фонтан их дружбы бил сильнее, чем на ВДНХ.

Бывает такая дружба, когда люди понимают друг друга, как каталы в сочинском поезде.

Потом дороги их разошлись, оба преуспевали, но связи не теряли, и тогда все случилось.

Была у них подружка Валя, соратница, сопровождавшая их по искрометной жизни. Разные случались ситуации, но Валя была святыней, не трогали ее руками, как знамя полка, только целовали, чуть касаясь бархатной кожи, гордились даже своей порядочностью, как в романе «Три товарища».

В новогоднюю ночь троица вернулась на дачу в Снегири после вихревого проезда по кабакам столицы, и под утро, добавив еще, все легли спать.

Спали, как всегда, в разных комнатах, чисто и цивилизованно.

Около полудня Коля встал и пошел на первый этаж попить холодненького, в голове стучал бухенвальдский набат. То, что он увидел, его отрезвило – друг Валя лежала на шкуре возле камина, рядом лежал друг-говно, разрушивший гармонию.

После обеда пошутили на эту тему, но Коле было не до шуток – как он мог, как она могла? Эти вопросы не давали покоя.

Почему она выбрала не его, почему им пренебрегла – ведь он не хуже, все у них было похоже: рост, вес, серое вещество в равном количестве. Член у Коли был даже толще, они с другом не скрывали свои параметры, много раз вместе участвовали в играх и забавах па-де-де и па-де-труа.

С тех пор Коля запил серьезно, пил виски из маленьких стаканчиков, по своему рецепту: одна треть виски и горка льда, напоминающая грудь подружки, маленькую, как в песне «Жил капитан, и родина его Марсель», где в припеве такие слова: «У ней такая маленькая грудь и губы алые, как маки».

Вот уже много лет он скребет эту горку своими нервными пальцами, скребет свое прошлое и не может простить, что его предпочли другому.

Достигнув всяческих вершин, успокоив себя сотнями лучших актрис и телеведущих, он не успокоился, друг-говно давно повержен, самолично бросил и успех, и достаток, и все аксессуары благополучия, пьет, гуляет, пишет чудные стишки и совершенно не скучает по жизни в «бентлях» и квартирах на Патриарших. Его никто не перебивает за столом, он ничего никому не доказывает, а девушки до сих пор его любят – седого, небритого и пьяненького.

Валя давно уже в других руках, живет за кордоном с простым иностранцем и даже не представляет, что натворила, спустившись в новогоднюю ночь к камину.

В ее комнате было открыто окно, и морозный воздух выдул ее, она спустилась погреться без задних мыслей, ну а потом, уже разомлевшая от жары, разделась, и все случилось.

Когда друг-говно читает, что пишет о нем бывший друг Коля, то не комментирует, жалеет его, их тайну он охраняет, как мальчик-герой на посту из книжки Гайдара-дедушки.

Только Коля никак не успокоится – он все ходит по кругу в своих аксессуарах и набирает их все больше и больше. Уже давно не пробиться к нему через частокол лишних слов, поступков и атрибутов, а ларчик открывается просто.

Надо ложиться в нужное место. Он мог лечь у камина, и все бы повернулось, как надо, но не лег, подумал, что на кроватке удобней, мягче, бока не наломаешь, а вышло не по сценарию.

Так и ходит он, скребет лед, напоминающий чужую грудь, и не понимает, почему она так сделала.