Ultraviolence (СИ)

До омеги, кажется, понемногу начинает доходить, где он. Он слышал обрывками от Сэма о каких-то аукционах, где продают омег, но Юнги и представить себе не мог, что когда-то он сам будет стоять на сцене, как на какой-то витрине в ожидании покупателя. Осознание, что это правда, больно бьет омегу прямо по черепу, и он даже тянется руками к голове, обхватывает ее, все еще не в силах поверить в реальность происходящего.

— Бывшая омега Че Сэмуэля.

Жаль, что Чонгук не может видеть рожи членов Совета, которые сейчас сидят в соседних кабинках. Это ведь такое удовольствие, найти на аукционе того, кого обещал защищать.

— Несмотря на неоднократную использованность, товар сумел сохранить свою свежесть и способен приятно удивить даже самого капризного покупателя. Можете не сомневаться, Шуга чудесно скрасит вечер своего хозяина. Начальная цена пятьсот долларов. Мы готовы выслушать ваши предложения.

Ведущий умолкает, а Юнги, который до этого застыв слушал его слова, снова порывается сбежать, но теперь его прямо у сцены ловят уже двое альф и, удерживая за руки, заставляют стоять по центру.

Из семи клиентов трое представители Совета, один сам Чонгук, кто оставшиеся трое, альфа не знает, но он уверен, за паренька с сомнительной репутацией вряд ли кто-то поднимет ставки. Но одна из кабинок ее удваивает. Чонгук видит выведенные на стекле тысячу долларов и усмехается. Шугу он продавать не собирается. Чонгук хочет просто поиграть. Но пока он с удовольствием посмотрит, до скольки дойдет цена за эту лису. Он сам бы заплатил за него много. Слишком много, и это пугает. Заставляет снова наполнить бокал до краев.

Юнги стоит между двумя альфами и все всматривается в черные стекла, пытается понять, кто за ними, и где сам Чонгук. Он точно здесь. Он не мог не насладиться таким зрелищем, не мог проигнорировать момент падения Юнги. Вот только неужели он и вправду продаст его? Неужели отдаст новому хозяину? От всех этих мыслей омега словно покрывается трещинами. Чувствует пробравшийся в них ледяной ветер, вымораживающий изнутри. Да, Юнги виноват, да, его надо наказать. Но почему именно так? Почему нельзя было просто избить, сделать физически больно, почему этот альфа вырывает ему нутро голыми руками, сдавливает и так уже износившееся сердце и топчет душу. Что за изысканная пытка. От осознания того, что это все реальность позвоночник ошпаривают жидким азотом.

Он вещь. Его продают — следовательно, его могут и купить. Зачем Чонгуку возиться с тем, кто только угрожает и в руки не дается. Лучше передать его кому-то другому. Пусть другой мучается. Чон и так сделал ему одолжение и не убил. Юнги часто-часто моргает, пытается собрать воедино размывшуюся картинку реальности, но не выходит — его снова утягивает куда-то вниз, к полу. Будто, если лечь на него, то можно будет исчезнуть, можно будет просто с ним слиться. Хотя там ему и место. На этом самом полу, чтобы об него вытирали ноги. Чтобы уже наверняка. Стоять на этой сцене под грязными изучающими взглядами уже невозможно, также как и собирать осколки своего достоинства, которого уже кажется и нет. Но самое страшное оказывается впереди, оказывается, это было только начало. Это Юнги понимает тогда, когда один из альф начинает его удерживать, а второй ловко стаскивает футболку. Мин не сдерживается и начинает истошно кричать, понимая, что ему теперь расстегивают брюки. Куда еще унизительнее, почему они не останавливаются, Юнги и так уже разбит, и так размазан по этой сцене, кажущейся ему его же могилой. Вот только могила сейчас кажется не таким уж и страшным пристанищем, там можно спрятаться, можно позволить засыпать себя землей и перестать чувствовать этот стыд и унижение. Юнги продолжает барахтаться в сильных руках, кусает куда попало, но кого он этим напугает — с него стаскивают и джинсы, и белье, и как какую-то куклу, подняв с пола, разворачивают к зрителям.

Слезы без остановки текут по лицу омеги, он больше не сопротивляется, обмякает весь и продолжает беззвучно рыдать, уткнувшись взглядом в пол. Его крепко держат за руки с обеих сторон и не дают даже прикрыться, вертят перед кабинками, показывают со всех сторон. У Юнги ребра сводит так, что кажется, еще немного, и они треснут в этих ненавистных незнакомых руках, сердце застревает где-то в горле, перекрывает доступ к кислороду, и у Мина начинается паническая атака. Он заходится кашлем, сгибается, пытается надышаться, но его больно дергают на верх прямо за волосы, заставляя и так не просыхающие глаза прослезиться вновь. Унизительно. Хочется приложиться головой об пол, рассечь бы себе лоб и позволить крови вытечь, унося с собой эту никчемную, а теперь уже позорную жизнь. Чем он это заслужил? Юнги никогда никому плохого не делал, он также, как и все в этом мире, пытался просто выжить, держался вечно в стороне от всего. Как так вышло, что в тот вечер, собираясь на встречу с Сэмуэлем, он встретил свою погибель. Встретил того, кто убивает его по новой с каждой следующей встречей.