Ultraviolence (СИ)

Пока Чонгук занят словесной перепалкой с Кимом, Юнги продолжает стоять на месте и усиленно игнорировать прожигающий в нем дыры взгляд Джунсу. Альфа чуть ли не облизывает омегу взглядом, демонстративно проводит языком по губам и всячески пытается привлечь его внимание. Ему это удается — Мин вскидывает голову и впивается в него злым ответным взглядом, в котором столько неприкрытой ненависти, что любой другой бы отвернулся. Не будь рядом Чонгука, то Юнги бы Джунсу громко послал, но приходится молчать и пытаться передать альфе все, что о нем думает омега, через взгляд. Юнги отрывается от немой борьбы с наглым альфой, когда Чонгук резко дергает его за собой и ведет дальше по коридору. Парни входят в отдельный богато убранный кабинет, и Юнги садится на диван, наблюдая за носящимися вокруг Чонгука официантами. Стоит им разложить на столике все, что потребовал альфа, как, поклонившись, они скрываются за дверью. Наступает резкая тишина. И пусть в кабинете играет музыка, и доносится голос развлекающихся на танцполе людей, Мину кажется, что тихо настолько, что он четко слышит биение своего сердца. А оно не просто бьется — заходится так, что омега тянется рукой к груди, в надежде, что это помешает ему разорваться.

Чонгук опускается в кресло напротив и молча хлопает ладонью по бедру. Юнги знает, что делать. Встает на ноги и, подойдя к альфе, опускается на его колени. Чонгук цепляет пальцами подбородок парня и поворачивает его лицом к себе.

— Насмотрелся?

Юнги не понимает, о чем он, но прекрасно узнает этот тон. Обычно ничего хорошего после него не следует.

— На Джунсу.

Мин шумно сглатывает и напрягается. От Чонгука видимо не ускользнула борьба взглядами с главой четвертого Дома.

— Я не смотрел, — бурчит он первое, что приходит на ум.

— И не будешь, потому что в следующий раз за такое я тебе глаза выколю.

— Мне и смотреть на людей нельзя? — вспыхивает Мин.

— На альф нельзя – смотри на омег, — ухмыляется Чонгук.

— Мне омеги тоже нравятся, — гордо вскинув голову, заявляет Юнги, осмелев от улыбки Чона. — У меня даже опыт с ними был, — сам не знает, почему, лжет омега.

— Серьезно? — притворно удивляется Чонгук. — Я только за, что ты у меня такой развратный лисенок. Позовем тогда омег, чтобы тебе веселее было, — говорит он, и Юнги вмиг обмякает. Кажется, он только что сам нашел себе приключений.

— Не хочу, — понуро говорит Мин и зарывается лицом в шею альфы. От такой неожиданной ласки у Чонгука кожа мурашками покрывается, он ближе прижимает к себе парня и откидывает голову назад, позволяя ему надышаться. Юнги, прикрыв глаза, водит носом по шее, цепляется за рубашку Чонгука и, кажется, расслабляется.

— Так мне не звать омег?

— Нет, — бурчит Мин, продолжая прятать лицо.

Чонгук отстраняет омегу от своей шеи и накрывает его губы своими. Юнги дается в руки, и это вставляет покруче любого возбудителя. Чонгук думал вывести омегу в свет, поразвлечь немного за хорошее поведение в последние дни, а потом отвезти к себе и не давать уснуть до утра. Но, кажется, план только что с треском провалился. Юнги в руках тает, как мороженое, его губы сладкие, как мед, а голос заставляет внутренности альфы скручиваться в узлы. Чонгук до квартиры не дотерпит. И так уже пару дней он до Юнги добраться не может, хотя хочет. Это желание сидит темным комом где-то внутри, и стоит лисе появиться в поле зрения, оно разрастается, распирает, и единственный путь его утолить — это дать ему то, чего он хочет. Чонгук целует неистово, как путник в пустыне, не может напиться живительной влагой, как в первый раз, сминает малиновые губы, пытается забрать их вкус с собой надолго, но знает, что еще вернется, знает, что все равно не напьется, не насытится.

Юнги чувствует возбуждение альфы, видит с какой жадностью тот рвется к его телу и подыгрывает. Сам тянется за поцелуем, позволяет его рукам шарить по своему телу и подставляет шею под укусы. Мин с радостью оказался бы сейчас в любом другом месте, лишь бы подальше от Чонгука, но он не тот, кто выбирает. Юнги не хочет боли. Он уже смирился, что силой и ненавистью Чонгуку ничего не докажешь и ничего не добьешься, поэтому Юнги будет играть по-другому. И так его тело давно уже принадлежит этому альфе, и Мин будет отдавать ему всего себя без остатка — во всяком случае Чонгук будет думать именно так, а взамен его не будут калечить и мучить, взамен, возможно когда-нибудь, Юнги получит свободу. Чонгук снимает Мина с себя и расстегивает его брюки. Как бы омеге ни было неудобно, как бы ни хотелось провалиться под пол из-за этих рук, трогающих его в самых интимных местах, он перешагивает через брюки и снова садится на колени альфы в одной только блузке, ворот которой Чонгук уже растянул и испортил. Чон впивается в его шею, кусает ключицу, лижет и продолжает ладонями мять ягодицы. Юнги трется о мощные бедра, не устояв перед соблазном, сам зажимает член альфы сквозь так еще и не расстегнутые брюки и всем своим взглядом говорит, что готов.