Улыбайся! (СИ)

Это оказалось не очень трудно. Феликс не переигрывал, держал меня за руку только на улице. В вузе просто были рядом, иногда он ласково глядел в мои глаза, а я — в его. Но, когда никого не было рядом, он никаких взглядов и прикосновений не допускал. Даже обидно. Мы сначала отправились в гараж, где обитал водитель ректора. Хотя он и был уже опрошен, Феликсу просто хотелось на него взглянуть.

Водитель встретил нас настороженно. А когда узнал, что мы — это продолжение вчерашней беседы с Панченко, вообще разъярился. Феликс его еле успокоил. Он завел с ним разговор о чеченской кампании, в которой тот принимал участие. И откровенно сказал, что подозревает причастность серийного убийцы к армии. Мужчина сразу стал рассудительным:

— Знаете, очень возможно, там у многих едет крыша. Я по себе чувствую, что стал жестче, раздражают нюни, гламур, весь этот блеск, что на гражданке бросается в глаза. Злишься на всех и вся! Вот уже семь лет, как я демобилизовался, а злость не уходит…

— Простите, что спрошу… А вы убивали там?

— К счастью, нет! Но тех, кому пришлось застрелить кое-кого, не осуждаю, понимаю…

— А были такие, которым нравилось стрелять в людей…

— Я таких не знаю. У меня дружок застрелил боевика в перестрелке, так его всю ночь рвало в казарме. Хотя бывают всякие… Слышал, что были и те, которые становились дезертирами и сбегали не домой, а в горы, чужая кровь их будоражила, а не идеи сепаратизма или тем более ислам. Но таких единицы…

— Спасибо, подкинули идейку! — задумчиво сказал Феликс. Напоследок выспросил, где водитель находился двадцать четвёртого августа, чтобы удостовериться, что тот не мог забрать мальчика Никиту от музыкалки в качестве таксиста.

Потом мы, дождавшись Панченко, отправились на беседу к физруку — Илье Сергеевичу Казаринову. У нашего курса он ничего не вел, да и в вузе недавно, поэтому мне позволили присутствовать. Физрук пил чай в тренерской, весело налил и нам. Настроение у него было возбужденно-приподнятое: шутил, искрил, руками размахивал. Панченко устало что-то фиксировал в замусоленном блокноте, а Феликс напряженно вглядывался в симпатичного физрука. Мы выяснили, что физрук служил в погранвойсках, причем его специализация в спорте — биатлон. До нашего вуза работал учителем физкультуры в школе. Панченко сразу оживился, когда услышал номер школы. Илья Сергеевич не заметил, сказал, что он местный, никогда не жил ни в Москве, ни в Нижнем Новгороде. На двадцать девятое и тридцатое августа у него алиби не было, путанные воспоминания. Двадцать девятого заседание кафедры с утра и отправился домой, так как «прихватило спину». Это не помешало ему тридцатого совершить пьяный вояж по злачным местам города. Назвать свидетелей его публичного пьянства не мог, определить, когда вернулся домой, тоже никак не получалось. Но вот машина у Ильи Сергеевича — серебристый форд-фокус, и двадцать четвёртого августа в момент пропажи ребенка (учитывая сведения белого таксиста) физрук был по полной загружен в вузе: была приёмка спортзала, начала работать секция, свидетелей тьма. Препод даже не поинтересовался, с какой стати его опрашивают. А Дмитрий Сергеевич позже сказал, что в школе, в которой тот раньше работал, учился мальчик Максим, убитый в феврале.

На беседу с Поповым Павлом Казимировичем — преподом по ТГП — меня не взяли из этических соображений. Разговаривали они на кафедре государственного права. Когда Феликс вышел из этого помещения, помотал головой:

— Слишком худ, слишком слаб, слишком нежен, слишком бабник… Хотя с алиби есть проблемы.

Позже мы поехали на машине Панченко на встречу с таксистом из «Белого такси» — кряжистому мужичку лет пятидесяти, который обильно пересыпал свою речь поговорками и словом «блядь» во всевозможных вариациях. Конечно, девочек, с которыми он тогда общался, он не помнит. Их было трое, маленькие, может, класс шестой, седьмой. «Кто их сейчас, проблядушек, поймет?» Стояли на остановке, в руках пакеты, сумки, но не музыкальные инструменты («Я бы запомнил»). И еще у них у всех одинаковые прилизанные прически. И больше ничего вспомнить не мог. Сказал, что этот мальчик часто вызывал машины в их службе, и он уже раньше его подвозил. Но на листовках, расклеенных по городу, он мальчишку не узнал.

Феликс после этого разговора сразу потащил нас на место, описанное таксистом. Повертел головой, рассматривая здания вокруг, ткнул пальцем:

— А это что?

— Спортивная школа.

— Нам туда! Если там есть художественная гимнастика, то мы найдем девчонок.