Улыбайся! (СИ)

— Тихо-тихо, сейчас все хорошо, — я обнимаю, я качаю, я баюкаю, — это было давно, этого не было, тс-с-с…

— Это было! Я стал улыбаться! Я стал улыбаться! Я стал улыбаться! А он не мог, Феликс не мог! Он не мог остановиться, и… тогда клоун разрезал ему рот. Одним движением, из-под губы справа и слева, и кровь, кровь, крик… А я улыбаюсь… Клоун стал меня хвалить, гладить по ногам. Говорил, что я удивительный, что я единственный… Мы лежали два дня на этом столе, мочились под себя. У Феликса раны на лице стали гноиться. Было холодно, клоун разводил в подвале огонь. Накрывал нас одеялом. А на третий день…

— Тссс… не рассказывай, не надо! Всё! Не надо!

— Он насиловал Феликса, закинув связанные ноги высоко на плечо, но смотрел на меня-а-а-а-а… а я улыбался… это было так долго, так ужасно. Феликс так кричал, его голова билась о стол, я помню это: стук головы и ритмичные чавкающие звуки… Насильник выгнулся и завопил сквозь маску, в этот момент я вырубился… Очнулся от запаха крови. Феликс был уже мертв. Я не заорал, так как подумал, что сплю; сонно смотрел сквозь ресницы, как клоун белыми перчатками выгоняет кровь из раны на животе и размазывает по телу моего брата, растирает повсюду: на груди, на шее, на лице, на волосах. Нож упруго торчал из живота. «Вот теперь ты спокоен, теперь ты настоящий мужчина», — сказал клоун мертвому Феликсу и поцеловал его в разрезанные губы щелью маски. Потом он громко выдохнул, поднял руки вверх и заорал: «А-а-а-а-а!..» Вышел из подвала — я не знаю куда; он, видимо, считал, что я в обмороке. Но дальше… я сел, вытащил зубами за рукоятку нож из тела Феликса, руками не мог: он связал «перчаткой». Нож острый, я зажал его между коленками, перерезал веревки на руках, потом уже руками разрезал веревки на ногах и оказался свободным. Голый, я побежал вглубь подвала: мне хватило ума не идти наружу туда, куда вышел этот ублюдок. Я бежал на носочках по битому бетону пола, по подмороженным лужицам, лез по какой-то сваленной арматуре. Я нашел окошко, пролез, ободрав плечи и бедра и побежал по улице. Я не орал, передвигался перебежками от куста к кусту, от одной кучи мусора к другой, от здания к зданию. Наверное, он меня искал, но я не видел его больше. Я добежал до жилого района, к людям, меня нашли, меня спасли… Это чудо. Я долго не мог прийти в себя, смеялся и кричал: «Я весь в грязи! Везде грязь!» А это была кровь… Меня сразу увезли в психиатрию. Опергруппа, приехавшая в эту промзону, нашла тело Феликса. Он не успел его подкинуть в город, бросил там, испугавшись, успел только развести огонь, сжечь какие-то вещи, приготовленный целлофан. Он уехал на той самой машине — потом её нашли в кювете в лесу, вычищенную, без единой зацепки. Машину опознал тот таксист, который меня подвозил. Но машина была зарегистрирована совсем на другого человека. Наш случай вспугнул клоуна. Он уехал из Москвы. Убийства там прекратились. А я с тех пор не вижу красного, улыбаюсь и… и… короче, наверное, я никогда не буду мужчиной. У меня фобия. Я урод! Я знаю все эти механизмы психической защиты — замещение, вытеснение… Знаю, что можно гипнозом лечить, но я не хочу.

— Ты — Филипп?

— Нет, Феликс! Филипп слишком много смеялся. Он сдох, а Феликс выжил… зачем-то.

— Но твоя мама, она всё равно знает, что ты Филипп.

— Для мамы я и Филипп, и Феликс. Она меня называет и так, и так. Живу за двоих…

Чувствую, что щекой лежу на мокром. Я плачу? Я плачу… А он нет. Он улыбается. Но глаза уже совсем пепельные, бирюзы вовсе не видно, выжжена этой откровенностью, этими похоронами, этим моим поцелуем в парке… Как он жил всё это время? Это ведь ад! Он единственный, в одном аду с клоуном, и никому не пройти ту выжженную землю, которая простирается за этой милой улыбкой.

— Прости меня Фел… Филипп… Тебе было больно. Спасибо, что рассказал… — я целую его в глаза.

— Не плачь, Гера. Улыбайся!

Комментарий к часть 7

========== часть 8 ==========

Звонок. Звонок. Звонок. Хм… Это уже утро? Феликс переваливается через меня, тянется к табуретке, на которой нервничает до дрожи телефон, купленный дня три назад. В телефон вставили старую сим-карту.

— Алло? Дмитрий Сергеевич? — Феликс лежит поперек меня через грудь — забавно звук передается через тесноту тел. — …(бу-бу-бу)… — Нет, уже встал, нет, не разбудили! …(бу-бу-бу)… Пришли полные биографии? Отлично! …(бу-бу-бу)… Да, у меня лекция сегодня… ммм… освобожусь к двум, наверное …(бу-бу-бу)… Я думаю съездить в район музыкальной школы, где Хромов Никита учился, посмотрю: ведь он как-то следил за ним, выяснил, что тот «Белое такси» заказывает…(бу-бу-бу)… хорошо. А вы туда? …(бу-бу-бу)… тогда до связи! Черт! Гера! Прекрати!

Я перехватил Феликса за спину, прижал к себе, залез под задравшуюся футболку. Мой бедный заяц стал выкручивать свою тушку из моих рук, опираясь на диван и на моё плечо. Дурак! Я покрепче буду! Разворачиваю, подсекая руки под локти, подминаю под себя:

— Феликс! Ты в курсе, что мы проспали?

— Это ты проспал! У меня третья пара, а у тебя все! И вообще! Как я буду лекцию читать после того, что ты сейчас выделываешь?