Улыбка Адикии

– И вообще, я же на танцах была. Репетируем много, на Последнем звонке будем танцевать. Знаешь, как красиво придумали! – От подобного объяснения Руслан покачал головой. – Я уже так уверенно сальто делаю и на воздушный шпагат в поддержке меня поставили, классно?

– Класснее некуда! Скачете в трусах, не стыдно?

– Нет, а должно быть стыдно?

– Женщины не должны показывать себя.

– Женщины! – фыркнула Олька. – Не придумывай ерунды и залазь давай, сочники стынут!

За два года, что Русик знал Ольку, она не раз запросто предлагала ему забираться к ней в комнату через окно. Он видел, что таким образом и Колька, и его друзья оказываются внутри своих домов и «ходят в гости» друг к другу. Русика эта манера смущала, он не мог привыкнуть к такой простоте. Обычно он отказывался и шел через дверь, обязательно сначала подходил к Олькиным родителям, здоровался и докладывал, что пришел к их дочери. Олька смеялась и называла это дворцовыми церемониями, а папе с мамой нравилось.

– Правильно себя ведет! – говорил отец.

– Да, показывает уважение дому и родителям, – соглашалась мама. – Красиво и приятно. Да и просто воспитанно.

– У мусульман так принято, вам, обормотам, поучиться бы!

Руслан с малолетства был полон внутреннего достоинства, как будто впитал его с молоком матери, и обычно вел себя степенно. Лишь иногда он все же позволял себе дерзость залезть в окно и потом все время волновался, что будет неудобно, если вдруг его увидят в комнате девушки. «Девушка» смеялась и призывала не беспокоиться из-за ерунды:

– Это же прикольно! Этим детство и отличается! Взрослым уже не полазаешь! А почему ты меня все время называешь девушкой? Мне кажется, я еще на девушку не тяну. Посмотри, какая тощая! – Олька подбегала к зеркалу и смотрела на себя. – Если, конечно, губы накрасить и каблуки надеть…

Руслан густо краснел и не смел сказать, что его сестры уже с двенадцати лет одели хиджабы и считались девушками, потому что у них появлялись месячные.

– Не надо красить, ты итак красивая.

Русик вздохнул и принял приглашение лезть в окно. Про кружева он знал, что имеются в виду не занавески, а тонкая резьба деревянных наличников на окнах. Дом Румянцевых был сказочно красив: богато украшен резьбой еще прапрадедом Ольки и старательно поддерживался всеми поколениями семьи. Этот дом фотографировали заезжие гости, и он являлся визитной карточкой их городка. Русик сам несколько раз видел таких любопытствующих туристов, в душе возмущался и даже испытывал что-то вроде угрозы. Разве это нормально, что в твой двор, дом заглядывают чужие люди? Кто знает их мысли и намерения? Вдруг сглазят или недоброе замышляют? Дом его родителей, как и все дома в их районе был обнесен высоким глухим забором, и это правильно, защита от чужих. Руслан не мог постичь удовольствия, с которым Олька, ее отец или мать при виде глазеющих чужаков принимались рассказывать о своем доме, предках. Он смотрел на их улыбающиеся, открытые лица и сторожился: как бы не вышло беды. Если у Мануровых оказывался чужой человек, после его ухода читали специальную оберегающую молитву. И то часто, то скот начинал болеть, то у матери поясницу ломить, то молоко после дойки быстро скисало. Открытость Румянцевых Руслана пугала и в то же время вызывала любопытство как нечто диковинное.

Он уже знал, что от прапрадеда Румянцевы свой род и вели, дальше корней не знали. Предок был краснодеревщиком, делал мебель на заказ и деревянные украшения для облицовки домов и внутреннего убранства. Женился он на мастерице-вышивальщице и оба, умелые и работящие, хорошо зарабатывали заказами, построили этот просторный и светлый дом и жили в достатке. Их выцветшее фото висело на стене среди других старых черно-белых портретов в Олькиной комнате. На каждом снимке безошибочно определялся кровный родственник Ольки, потому что в роду Румянцевых все были на одно лицо: востроглазые, курносые, пухлогубые, румяные, с чуть заостренным выдающимся подбородком и крутым лбом, как у прапрабабушки. У Русика это вызывало что-то вроде презрения: все похожи на женщину! По какой-то причуде природа не допускала даже малейшего отступления в чертах лица из поколения в поколение, все рождались как под копирку. Вдобавок, все как один были кудрявыми. Олька смеялась, что девчатам в их роду иметь подобную внешность весьма нравилось, а парням нет – разве возможно выглядеть мужественно и сурово, если у тебя крошечный вздернутый носик, яркий круглый рот и румянец во всю щеку? Все парни из семьи стригли свои кудри почти в ноль и радовались расквашенному в драке носу: хоть неделю, а более-менее крупным он все-таки был.