Улыбка Амура

А потом начался кошмар. Она и представить себе не могла, что будет так страшно! Помертвев от ужаса, она молилось, чтобы этот кошмар когда-нибудь кончился, — а он все длился, длился и длился. Когда стало совсем невмоготу, она пискнула: — Пусти! Не могу больше! — Сейчас, сейчас, — сдавлено произнес он, − но это было неправдой: все продолжалось еще бесконечно долго, Настя уже перестала ждать. Ей теперь хотелось только одного: провалиться сквозь землю или умереть.

И вдруг это разом кончилось. Он отпустил ее, перевалился на спину и уставился в потолок. Тогда она соскользнула с постели и, схватив одежду, ринулась в ванную. Там, открыв до отказа краны, стремительно оделась и под шум льющейся воды выскочила из квартиры. Когда она уже вылетала со двора, услышала далекий отчаянный крик «На-астя-я-я!». Но он только подхлестнул ее. Не разбирая дороги, с пылающим лицом она неслась, сама не зная куда, − а все прохожие оборачивались ей вслед. Все-все понимали, что с ней произошло!

Теперь он, наверно, презирает ее. Потому что — разве можно уважать после такого? После такого позора можно только презирать! Как он сказал: «Самое прекрасное!». Прекрасное! Эта безобразная поза, эти грубые движения! Ужас, ужас! Если это самое прекрасное, то, значит, остальное еще хуже? Но тогда — зачем?

Так она мчалась, ничего не видя перед собой, и только каким-то чудом не очутилась под колесами, — видимо в последнее мгновение ангел-хранитель взглянул на нее с небес и пожалел ее. Пуританское воспитание и стерильная чистота, в которой она прожила все детство и юность, были разбиты вдребезги неумелым и грубым обращением юноши, которого она любила. Она содрогалась от отвращения к своему телу, — ей хотелось только одного: поскорее очутиться под душем. Когда внезапно зазвонил мобильник, она чуть не швырнула его в урну. Но потом одумалась и выключила.

Она не помнила, как села в автобус, как приехала к бабушке и что говорила той. Стоя под струями горячей воды, она все смывала и смывала с себя испачкавшую ее скверну, — если бы можно было, она, наверно, содрала бы и саму кожу.

Глава 50. Мама

И вдруг сквозь шум водяных струй она услышала телефонный звонок.

— Настя! — забарабанила в дверь бабушка. — Настенька, это Наташа! Что-то срочное! Она тебя давно разыскивает. Звонила на твой сотовый, но он не отвечает. Она кричит, не пойму что. Иди скорее!

Обмотавшись полотенцем, Настя выскочила из ванной и схватила трубку. Я же забыла ей перезвонить, подумала она, наверно, не дождавшись, Натка принялась меня разыскивать. Надо срочно придумать какую-нибудь отговорку.

— Настя! — Голос подруги был полон страха. — Настя, у вас дома что-то случилось! Твоя мама кричит, ужасно кричит! Я тебя не дождалась, пришла к вам, а у вас под дверью соседи собрались, не знают, что делать. Хотят дверь ломать. Настя, приезжай скорее!

— А что она кричит? — Настя взмокла от ужаса. Неужели Вадим сказал матери… про них? Нет, он не мог, тут что-то другое.

— Не знаю. Кричит и все. Настя, умоляю, приезжай! Я скажу, что ты едешь, а то они собираются слесаря звать.

— Скажи не надо, мы едем. Минут через двадцать будем.

Тем временем бабушка уже бежала в гараж к деду, возившемуся с машиной. Хорошо, что тот успел поменять спустившее колесо. Настя не помнила, как они доехали. Когда она взлетела на свой этаж, за дверью было тихо. Соседи разошлись, только перепуганная Наташка дожидалась ее, сидя под дверью. Дрожащими руками Настя повернула ключ и влетела в квартиру, следом торопились бабушка с дедушкой.

Мать лежала на полу. Глаза ее закатились, губы были до крови искусаны. Наклонившись, Настя увидела, что она в глубоком обмороке. Вчетвером они подняли ее и перенесли на диван. — Нашатырь есть? — быстро спросила Наталья. Настя отрицательно покачала головой. — Тогда холодной воды, — приказала подруга, растирая матери виски. После того, как Наташа побрызгала ей на лицо, мать открыла глаза.

— Настя, он ушел, ушел! Ушел к этой шлюхе! — сразу закричала она, приподнявшись на локтях. — Он нас бросил, бросил! — Тут глаза ее закатились, и она бессильно повалилась на диван.

— Мама, мамочка! — затрясла ее Настя. — Кто ушел, куда? О чем ты?

— Отец! — Мать снова открыла налитые кровью глаза. — Ушел к этой рыжей шлюхе, шлюхе! Ходила к нам в дом, я ее учила, кормила! У-у, паскуда!

— Галочка, доченька, о ком говоришь? Кого ругаешь? — вмешалась бабушка. Настя тем временем показала подруге глазами на дверь. Та понимающе кивнула и вышла.

— Эта рыжая Соловьева. Шлюха! В институт наш перешла — чтобы трахаться с ним! — Голос матери был полон такой ненависти и муки, что у Насти поползли мурашки по коже. — Он ее драл, драл! Теперь она с брюхом! Ребенок у нее будет, видите ли! Он там нужнее! Подонок! А ты знала, знала! — вдруг набросилась она на Настю. — Всегда с ним секретничала! Знала, небось, что он с ней путается, − и молчала, подлая?

−Мамочка, нет, нет! − захлебнулась слезами Настя.