Улыбка и слезы Палечка

Остановившись на постоялом дворе, он услышал и увидел немало удивительного. За семнадцать лет перед тем в здешнем монастыре ордена святой Клары одна монахиня — по имени Клодетта, — забеременела. Она долго скрывала свой позор, но в конце концов была вынуждена, с великими рыданиями и просьбами о снисхождении, признаться. А в то время в испанской земле был монах по имени дон Гонзалес, которому папа поручил строгий надзор за монастырями и наказание провинившихся монахов и монахинь. Дон Гонзалес приехал в деревню Святой Женевьевы и поселился в возносившемся высоко над городом замке, в качестве гостя господина де ля Тур де Сен-Мишель, за несколько лет перед тем вернувшегося из Венгрии, где он заболел страшной болезнью, которую в свое время завезли с Востока крестоносцы и которая под видом проказы опустошила всю Шампань, Лотарингию и Эльзас и проникла, с одной стороны, в Баденскую область, а с другой — на запад, в Париж, губя народ в невиданных количествах — особенно мужчин.

Господин де ля Тур был статный человек лет пятидесяти, с лицом когда-то красивым, а теперь изуродованным до неузнаваемости. У него мало-помалу искрошился весь нос.

Дон Гонзалес вызвал сестру Клодетту и сперва с глазу на глаз, а потом публично, на монастырском дворе, стал допрашивать ее: с кем согрешила? Он предполагал, что отец ребенка — кто-нибудь из окрестных священников и что можно будет не только монахиню, но и этого священника передать светской власти для сожжения, как он в таких случаях обычно делал.

Однако Клодетта отвечать на вопросы решительно отказалась и упорно молчала. Дон Гонзалес прибегнул к пытке. Беременную девушку раздели, стали жечь ей ступни ног, соски, палить ее факелами с обоих боков. Вид пытаемой женщины с жалким беременным животом был так ужасен, что одного из помощников палача вырвало и он упал в обморок. Во время пыток Клодетта пронзительно кричала, но своего соблазнителя не назвала. Дон Гонзалес велел вылечить ее от ожогов и потом опять допросил наверху, в замке, куда ее привезли на двуколке смертников, так как ходить она уже не могла.

Он требовал от нее подробностей. Спрашивал, знает ли она своего соблазнителя в лицо, когда он приходил к ней — днем или ночью, горячее у него семя или холодное, не употреблял ли он ее more bestiarum[206], гладкая у него грудь или косматая, не лизал ли он ее шершавым языком, горькая или сладкая у него слюна. На все эти вопросы она не давала ответа и просила только, чтоб ее сожгли, так как выдать своего соблазнителя она не может.

В конце концов, после новых пыток, она крикнула палачу в самое ухо, что спала с дьяволом. Палач сейчас же передал это признание инквизитору, и тот прибежал в застенок, радостный, улыбающийся. Он велел пытку прекратить, посадить монашку в телегу и отвезти ее опять наверх, в замок.

Там дон Гонзалес узнал от Клодетты, что она имела любовные сношения с дьяволом много, много раз, что дьяволова любовь доставляла ей несказанное наслаждение и что она теперь рада умереть, так как все равно не может жить без его объятий. Она встретится с ним в преисподней и будет счастлива навеки! И, отвечая на дальнейшие расспросы испанского монаха, сообщила все подробности дьяволовых ласк и соблазнов, а когда кончила свое повествование, упала в обморок, от которого очнулась только на другой день.

Дон Гонзалес начал думать, как с ней быть. Сжечь ее необходимо, но плод ее тела не должен погибнуть вместе с ней, так как надо увидеть, как выглядит порождение дьявола. Ее отвезли обратно в тюрьму и стали ждать родов. И действительно, через восемь недель она родила. Ребенок был женского пола и такой хорошенький, так похож на всех детей на свете, что дону Гонзалесу стало ясно: это не семя дьяволово. Он сам быстро окрестил девочку, дав ей имя Мария. Нашли одну служанку в кормилицы, и получилось так, что грудной младенец на руках у этой женщины присутствовал при торжественном сожжении матери, до последнего мгновенья твердившей, что ее любил дьявол.