Улыбка, изменившая мой мир…

– А разве для этого нужны причины? – на мгновение ее лицо приобрело задумчивый вид. – Хотя, одна все же есть. Я пообещала этой своей маме. Понимаешь, она была прекрасным человеком: добрая, чуткая и веселая. Никогда не отказывала никому и никогда не требовала ни от кого чего-либо взамен. Все ее знакомые любили маму и всегда обращались к ней за помощью. Она тоже работала в этом приюте, и они с Маргарет были лучшими подругами. Но, с самого детства, у мамы было слабое здоровье. Когда мне было семь, болезнь приковала ее к больничной койке. Прогнозы были неутешительными, однако, мама никогда не падала духом и всегда продолжала улыбаться, хотя, я и знала, что в те моменты, когда она оставалась одна, по ее щекам стекали горькие слезы. Те, люди, которым она помогала, почти не навещали ее. Я злилась на них, потому что не понимала, почему они бросили ее именно тогда, когда она больше всего нуждалась в поддержке, поэтому, однажды, я спросила ее: "Почему к тебе, кроме тетушки Маргарет, больше никто не приходит?", на что мама ответила: «Мередит, понимаешь, все мы справляемся с горем так, как умеем. Возможно, им тяжело видеть меня в таком состоянии, и они просто не в силах заставить себя прийти. В любом случае, им нужно время, чтобы это принять. Пообещай мне, что не потеряешь из-за этого веру в человечество и не перестанешь улыбаться, не смотря ни на что». Тогда, я пообещала ей, хоть и не совсем понимала истинный смысл этих слов. А спустя несколько дней мамы не стало. Никто, даже Маргарет, не пришел на ее похороны. Я осталась совсем одна. Ненависть бурлила внутри меня. Я уже была готова отречься от обещания, если бы на следующий день на пороге моего дома не появилась тетушка, с бумагами на мое удочерение. Она рассказала мне, что незадолго до смерти, моя мама назначила ее моим опекуном, на случай, если ее не станет. По иронии судьбы, процесс удочерения выпал на день похорон, поэтому тетушка не смогла прийти и попрощаться, занятая бумажной волокитой. Она упала на колени и, обняв меня, заплакала, извиняясь за то, что не оказалась рядом в такой трудный час и не поддержала меня, оставив совсем одну. Позже меня стали навещать и другие мамины знакомые. Все они много извинялись, коря себя за свою беспомощность и трусость. Ведомые виною перед мамой, они всеми силами пытались загладить свою виной перед ней, поэтому заботились обо мне и всегда были готовы предложить свою помощь. Они были хорошими людьми, просто им было тяжело смириться с этим. Все так, как и говорила мама. Поэтому я твердо решила, что буду до конца верить в людей и помогать им, по мере своих сил.

Мередит замолчала. У меня не было слов. В глазах стояли слезы. К горлу подступал ком. Раздался такой знакомый мне треск, но в этот раз он отличался от предыдущих. Словно бы он был последним. С ним пришло облегчение и некая уверенность в том, что все было не напрасно.

И, хоть я и был подавлен ее историей, я был восхищен ею. Восхищен тем, какой она стала, несмотря на прошлое. Она была моей полной противоположностью. Той, кто не сдался. Той, кто не спрятался от мира. Той, кто протянула мне свою руку, в попытке вытащить меня из кокона, в который я спрятался. Да, тот треск, что я слышал на протяжении последних месяцев, издавала пустая оболочка прошлого меня, рушившаяся под влиянием происходивших событий. Если бы не Мередит, я бы никогда не смог бы пробиться наружу. Конечно, Маргарет и дети тоже приложили к этому руку, но все началось с Мередит, а именно с ее улыбки. Наверное, еще тогда, впервые увидев ее, я сразу все понял, но не хотел себе в этом признаваться, ища повод откреститься от этих мыслей. Но сейчас в этом не было никакой необходимости, поэтому, в порыве чувств, я произнёс слова, которые давно хотел сказать:

– Мередит, я люблю тебя!

Мередит посмотрела на меня. На ее лице была улыбка, но в глазах я увидел печаль. Повисло неловкое молчание. А после я услышал слова, к которым был совсем не готов:

– Я очень рада твоим словам, но не могу ответить на них взаимностью, – внутри все сжалось. Я почувствовал себя абсолютно опустошённым. Клянусь, в том момент, я очень пожалел, что моего кокона больше нет, так как мне очень хотелось забраться в него и больше никогда не высовываться. – Прости меня.

– Но почему?

– Понимаешь, после окончания школы я уеду учиться в другой город. Мы не сможем видеться долгое время. Я не хочу обременять тебя такими отношениями.

Эти слова поселили во мне огонек надежды.

– А если я тоже поеду учиться туда?

– А ты сможешь поступить? – недоверчиво спросила она. – В том вузе очень высокие требования. Далеко не каждый сможет сдать вступительные экзамены.

– А что насчет тебя? Почему ты уверена, что сдашь?

– Наша школа тесно связана с тем институтом, и мне посчастливилось получить от нее грант на обучение. Так что с поступлением проблем у меня не возникнет.

– Значит, не возникнет и у меня.

– Вот как? – голос Мередит заметно оживился. – Тогда давай так: если ты поступишь, и твои чувства ко мне не остынут, я дам тебе свой ответ.