Улыбка химеры

– Все-все-все! Молчу-молчу-молчу! Юрочка, рассказывай дальше, пожалуйста! Я буду нема как рыба! – И Аня молитвенно сложила руки под подбородком.

Юрик, помедлив, кивнул, снисходительно блеснув очками. Ну что с нее взять, малолетка. Вот не зря их до второго курса берегут от этого материала. Зато ничего не скажешь – красотка! И ведь так и смотрит ему в рот!

Среди сокурсниц Юрка успехом не пользовался. Мелкий, щуплый, да к тому же страшный зануда. Но он утешал себя тем, что свое возьмет. Сейчас все равно больше внимания нужно уделять учебе. А потом, глядишь, и плечи шире станут. На худой конец, бока отрастут.

– Смотри, о том, что на свет родится химера, становится известно задолго до срока. Благодаря ультразвуку. Делают матери кесарево и говорят, что ребенок умер. Дескать, родился с уродствами, несовместимыми с жизнью. Отчасти это правда – нормальная жизнь химерам, как ты понимаешь, заказана. Как правило, мать во время операции заодно и стерилизуют.

– Ага. То есть матери мы лжем?

– Да. Но ложь, заметь, во спасение. Ее психики в том числе. Зачем ей лишняя информация, как бы она стала с нею жить?

– Окей. Допустим.

– Ну, кентавры рождаются не у нас. С их матерями вообще разговор короткий. Общепринятый протокол предписывает уничтожать таких жеребят при рождении заодно с кобылами. Толку от кентавров обществу никакого, а жизнь им предстоит трудная – ни людям, ни лошадям они не свои. Так что их просто избавляют от ненужных страданий. Любой табунщик имеет соответствующие инструкции. Нарушение их ведет к уголовной ответственности – ведь в результате потом пострадает разумное существо. Пусть не человек, но разумное, это надо понимать и иметь в виду. Правда, иногда инструкции нарушают. Если это обнаруживается, такие случаи расследуют, виновных наказывают. Случайно оставшихся в живых и вовремя не уничтоженных кентавров изолируют, стерилизуют и содержат в специально отведенных местах, где их никто не увидит, кроме обученного персонала.

– Окей. Поняла. Но как же все-таки с мутацией одиннадцать плюс?

– Это-то и есть самое трудное! Потому что, как ты уже прочитала, мутации по одиннадцатой хромосомной паре бывают двух видов. Бывает, ребенок сразу таким рождается.

– И что тогда? Его убивают?!

– С ума сошла?! Мы врачи или убийцы? Это ж ребенок! Забираем его в оперблок, кормим и ухаживаем по особой методике. Постепенно готовим к операции. И в недельном возрасте ампутируем крылья.

– Так просто?

– Это совсем не просто! Бывает, не выживают. Все-таки операция сложная, многочасовая. И тоже очень непростой восстановительный период. Честно говоря, они обычно так до конца и не восстанавливаются. У таких детей изначально нарушен фосфорно-кальциевый обмен, у них более легкие, местами совсем полые кости. Воздухоносные мешки под руками. Когда эти дети начинают ходить, у них заметно отличается координация. У некоторых в ходе операции повреждается позвоночник – эти вообще всю жизнь потом прикованы к инвалидной коляске. И психика. Хотя с психикой у всех обладателей одиннадцать плюс проблемы. И у того, кто таким родился, и у кого мутация проявилась внезапно, в подростковом возрасте. Не забывай, что все мы под Богом ходим, до двадцати одного никто ведь не застрахован.

– То есть?

– Ну, подумай. Они ж как бы запрограммированы для полета. А мы эту возможность у них отбираем. Странно, если б такое проходило бесследно.

– Но ведь это жестоко!

– Почему? Они же никогда об этом не узнают. Зато так они полноценные члены общества.

* * *

Пробираясь в тот день между кроватями то с подносами еды, то с памперсами и влажными салфетками в руках, Аня с трудом сохраняла на лице привычную доброжелательную улыбку. «Извини!» – улыбаясь, говорила она очередному пациенту, привычно делая то, что, как она теперь знала, на самом деле извинить невозможно.

При этом внутри у нее царила полная неразбериха. «Что же я делаю?! – спрашивала она себя. – Что ж мы все делаем?!»

Ане вспомнился плакат, висящий при входе на школьный медицинский факультет: «Цель медицины – в здоровье общества!»

На первой лекции по медицинской этике им объясняли, какой это шаг вперед по сравнению с древним, эгоистичным: «Целитель, исцели себя сам!» Как важно для будущего врача не дать себе потонуть в частностях, не дать мелочам заслонить от себя горизонт. Любой случай нужно уметь рассматривать, исходя из его места в общей цепочке событий. Тогда само собой придет понимание, что спасение отдельной жизни не всегда благо, даже для самого пациента, не говоря уж о его близких, не говоря уж об обществе в целом.

Врач должен быть философом, должен уметь мыслить глобально.

Юрка всю смену поглядывал на Аню с довольной улыбкой. Он видел, что ему удалось ее поразить. И в голове его уже рисовались картины их будущих свиданий. Он обязательно должен сводить ее в анатомический музей. В отдел антропоморфов!