Улыбка химеры

Пять лет назад их возили на «географическую экскурсию». Самолетом доставили к подножью Непреодолимых Гор, чьи вершины белоснежными шапками упираются в небо и за которыми начинается Чужая Страна, имя-которой-не-принято-называть. Оттуда они на поезде, не торопясь, проехали из края в край всю страну, до самого моря. На две с половиной недели вагон сделался их домом. В основном они любовались на всё из окон, слушая пояснения учителя. Однако в крупных городах они задерживались на день, и для ребят устраивали обзорную экскурсию. Знакомили с местными достопримечательностями – дворцами, соборами, древними крепостями. Их также водили смотреть на разрушения, оставшиеся после терактов и войн.

Ане запомнился вокзал, где террористы когда-то взорвали перед отправлением поезд. Обугленные и покореженные останки вагонов старого образца составлены были в беспорядке на запасном пути, в тупике. Вокруг висели траурные венки и стояли стенды с фотографиями, запечатлевшими отдельные моменты катастрофы – дым, огонь, оторванные конечности, рты, распахнутые в безмолвном крике. Санитаров, вытаскивающих трупы. Фотографии людей, пострадавших в теракте. Подписи под фотографиями – имена, фамилии, два слова о том, кто кем был при жизни. Фото поезда за минуту до. Веселые люди выглядывают из окон вагонов. Улыбаются, машут оставшимся на платформе. У многих в руках букеты цветов. Проводники в форме застыли у дверей на подножках.

В другом городе их водили смотреть на громадную груду кирпичей, оставшуюся от разрушенного бомбой дома. Рядом на стенде красовалась фотография дома. Шесть этажей, три подъезда. Ротонда наверху, солнечные блики в стеклах окон. Вычурные балконы в цветах и листьях. Из окна на третьем этаже смотрит на улицу рыжая кошка.

Столицу проезжали не останавливаясь. Объехали ее ночью, по окружному пути. Так, что даже издали не удалось полюбоваться видом высотных зданий и гигантской, самой высокой в мире Обсерватории.

Дуся объяснила, что в Столице на улицах и так слишком много народу. И своих, и приезжающих по делу. Поэтому получить разрешение на проведение в Столице экскурсии практически невозможно.

Несовершеннолетние могут попасть в Столицу двумя путями – либо там родившись, либо отличившись впоследствии чем-нибудь совсем уж особенным.

Выходит, ей, Ане, удалось-таки отличиться?

Когда-то мама рассказывала Ане, что в Столице, в Главной художественной галерее есть зал, где висят папины картины. Отобранные еще в студенческие годы, когда он учился в Академии искусств и считался перспективным художником, а по ночам разгружал вагоны, чтобы ни одного драгоценного часа из светового дня не тратить на общественные работы.

* * *

– Сережа, постой! – Дуся догнала их с Леркой в коридоре. – Я не хотела при всех, но…

– Лер, иди вперед, я сейчас. – Сергей приостановился, пропуская вперед шумную толпу одноклассников.

Лерка немедленно нырнула в самую гущу, хлопнула кого-то по плечу, вклинилась в чей-то разговор, засмеялась неслышной отсюда шутке, кому-то слева улыбнулась, кому-то справа замахала рукой. В коротеньком ярком платье, туго обтягивающем круглый живот, она казалась воздушным шариком, выпущенным из рук, беспечно выплясывающим в потоках теплого воздуха. На миг Сергею сделалось страшно: вдруг кто-нибудь неосторожно толкнет, заденет… Смешно. Ходит же она как-то по целым дням без него.

Если положить Лерке руку на живот, почти сразу наткнешься на локоть или коленку. Кажется, что малыш близко, под самой кожей, и так легко ему навредить. Но Лерка говорит, что бояться нечего, ребенка защищает спасительный слой околоплодных вод. Черт, умная она стала после этих курсов подготовки к родам, как прям после университета!

– Когда ты сделаешь рентген? – спросила Сергея Дуся.

– Не знаю. Завтра. На той неделе. Когда время будет.

– Ты же понимаешь, что нельзя все время откладывать?

– Почему? Думаете, медбратья придут и силком потащат?

– Не исключено. – Дуся улыбнулась, но глаза ее, цвета застиранных джинсов, смотрели встревоженно и серьезно.

– Ну тогда они мне не братья!

– Сереж, мне кажется, ты не осознаешь. Каждый лишний день – дополнительная отметка в твоей карточке. Когда их наберется чересчур много, соберется комиссия. Могут поставить вопрос о степени твоей гражданской ответственности, способности быть отцом своему ребенку.

– Ну они ж не могут мне запретить спать с Леркой? А ее-то не лишат из-за меня родительских прав? А уж я при ней как-нибудь устроюсь.

– Ты чего-то боишься?

Дуся с беспокойством оглядела его широкие плечи, ровную спину. Сергей чуть откинулся, словно кудри и впрямь были золотыми и оттягивали голову назад своей тяжестью. Поиграл бицепсами, рисуясь. В голубых глазах светилась усмешка.

– Что вы, Евдокия Геннадьевна, чего мне бояться? Я все понимаю, общество заботится о нашем здоровье. Просто я считаю, что мое здоровье – мое личное дело. Никого, кроме меня, не касается. И заставлять меня насильно проходить какие-либо медицинские обследования – насилие над личностью. Вы что, со мной не согласны?