Улыбка лорда Бистузье

— Ап-ч-хи! — согласилась Стелла.

Стасик вернулся, осторожно неся чашку с водой. В левой звучно хрумкал прозрачный патронташ с пульками этазола. Стасик нес этазол, чтобы расстрелять грипп и подавить кашель превосходящими силами, заключенными в целебных снарядах лекарства.

— Держи! — он протянул Стелле таблетку.

— Д-думаешь… ап-ч-хи!.. поможет?

— Глотай скорее.

Стелла послушно положила на язык таблетку и богатырским хлебком отправила ее со стартовой позиции прямиком во враждебный стан простуды. Оставалось ждать, когда таблетка там освоится и начнет метко поражать микробы на территории противника.

— Окно закрой! — сердито крикнула Стелла. — Гляди — и окно распахнуто, и дверь. Может, от сквозняка это? Когда к тебе собиралась, здоровая была. Забыла, когда чихала последний раз.

— Может, у тебя аллергия? — покосился на одноклассницу Стасик. — Сейчас это у многих. Мой дед, к примеру, от запаха силикатного клея чихает. Его личный рекорд — сорок два раза. Сам считал. Еще от тополиного пуха чихают…

— И от твоей математики! — перебила Стелла.

Стасик Барханов не успел и обидеться — в комнату вошел его дед — Абдурахман-бобо. На нем был теплый в зеленую полоску халат. Голову венчала тюбетейка. Белая бородка Абдурахмана-бобо казалась крошечной клумбочкой из пушистых одуванчиков. Ну просто дунь на бородку — и разлетится пушинками по всей комнате, а по весне, прорастет там, куда спланировали ее парашютики. Дед держал в руке рукоять посудины, из которой валил белый дым. Дым был похож на бороду самого Абдурахмана-бобо, но гуще, пышнее, окладистее. В комнате сразу же запахло приторно-сладковатым. Улыбаясь, дед обнес посудиной все углы, не обращая при этом ни малейшего внимания на Стеллу, с изумлением наблюдавшую за его диковинными действиями. Окурив комнату густыми клубами восходящей к потолку бороды дыма, Абдурахман-бобо приблизился к Стелле со своей дымовой шашкой. Пелена дыма прянула к лицу ошеломленной Стеллы, а дед, добродушно посмеиваясь, посоветовал:

— Дыши, доченька, хорошо дыши. Ртом дыши, ртом. И руки над дымом пополощи.

Стелла закашлялась, дернулась со стула, подбежала к окну, распахнула его, жадно приникла к живительной свежести, ворвавшейся из сада, и только тогда, опомнившись, подняла на Абдурахмана-бобо перепуганные глаза:

— Что это у вас, дедушка?! Этим же малярийных комаров усыпляют!

— Исирик это, дочка! — с радостью объяснил дед. — Трава волшебная, целебная, святая. Ее дым болезнь изгоняет, а грипп — и подавно. Видишь, — показал он узловатым пальцем на дотлевающий прутик. — Вот, шишечки эти, коробочки…

— Семена, что ли? — догадалась Стелла. Дед гнул свое, не слыша Стеллу:

— В них вся сила сидит. Поджалась и сидит, как добрый джинн в кувшине. Подожжешь веточку, подкрадется огонь к коробочкам, и вся сила из них на волю выбирается. Вся сила — в дыму этом! Приятно пахнет, да? — старик мечтательно закрыл глаза и покачал чадящей посудиной под собственным подбородком. Лицо его на миг скрыл клубящийся занавес.

Стелла вновь чихнула.

— Будь здорова! — сладковатый дым не выгнал из Стасика остатков вежливости.

— Я т-тебе покажу б-будь здорова!.. — гневно воскликнула Стелла, отмахиваясь от льнущего, обволакивающего запаха дыма. — Т-ты зач-чем заставил деда зажечь эт-тот… этот религиозный дурман?

Стасик отшатнулся,

— Что ты, Стелла! При чем тут я? Просто дед услышал, как ты чихаешь и решил травку свою зажечь. Он же добра тебе желал. Трава безвредная, ты не думай.

Абдурахман-бобо, прижав к груди свободную руку, преданно закивал:

— Хорошо будет, очень хорошо! Анальгин не надо, этазол не надо. Исирик сам грипп прогонять будет, дочка! Как шайтана прогонит.

Но Стеллу слова деда не убедили.

— Извините, дедушка, — строго сказала она, совладав с дыханием. — Но попрошу немедленно прекратить этот дым и очистить от него помещение! Требую как председатель совета отряда. Знаю я, слышала… Мы по истории проходили. Это в старину, когда медицины еще не было, Шаманы и муллы народ дурачили такими штучками — дымом и колокольчиками. И еще — молитвами. Мол, отдай, больной, мулле черного петуха или барана, а он в него болезнь перекачает, шайтана из тебя выгонит. Сказки это, дедушка. Неужели вы сами верите?

Абдурахман-бобо не ответил, виновато поморгал и тихо выскользнул из комнаты — словно дым, мираж, шепот, эхо…

Стелла покачала головой:

— Не ожидала я от тебя, Стасик. Не ожидала. Ты же пионер! Ты же командир отряда юных друзей милиции!

— Ну и что с того, — буркнул Стасик. — Арестовать что ли деда за его траву?

Стелла нервно заходила по комнате, тряся кулаками, будто приколачивала ими дым к паласу, и зло выговаривала:

— Ты не имел права бросать отсталого деда на произвол судьбы. Это не по-пионерски. И я обязательно расскажу о твоем поступке совету отряда.

— Да о каком поступке?! — взмолился перепуганный Стасик. — Он же тебе добра хотел и не виноват, что ты расчихалась. Сама подумай.

— Я-то подумала! — отрезала Стелла. — А вот тебя, Стасик, мы заставим задуматься. Шутка ли — родной дед верит в какие-то заклинания, а пионер Барханов закрывает на это глаза. Позор!