Улыбка на пол-лица

Гневный взгляд капитана Горина прожигал Юрика насквозь, а слова словно бы забивали парнишку в пол.

– Да, товарищ капитан… – тихонько ответил Юрик.

Горин, выкрикивая разнобокие маты, еще раз повторил приказ, чтобы к вечеру сапоги были уже на ногах. Каким образом они появятся, его это не волнует. После этого случая я понял, что если что-то украдено, это полностью твоя вина – не досмотрел.

Нас отправили на пробежку по форме одежды номер три – китель. Рота побежала. Начался снегопад. А за забором простирался остров, горы и вулкан… Бежали мы километров пятнадцать, до моря и обратно. У одного «бегуна» начались боли в груди и он остановился. Позже мы узнали, что его положили в санчасть из-за проблем с сердцем. В итоге он пролежал там до конца службы.

Вернувшись в казарму, мы надели бушлаты и отправились в столовую. Там нам дали отварную капусту, которая оказалась настолько отвратительной, что если бы ее бросили в воду и просто прокипятили, она была бы более съедобной. Как ее готовили – для меня осталось загадкой.

После завтрака нас отправили чистить снег. Не просто снег, а сугробы высотой в два-три метра. Чистили его целый день до самого отбоя. Перед сном мне, уже по полной программе задолбанному, сообщили, что я назначен в наряд по складам.

Наряд по складам заключался в охране запасов еды – целые сутки на улице. Охрана была необходима, так как время от времени склад обворовывали, что угрожало нам, солдатикам, голодом. Мне, конечно, как всегда «повезло» – перед нарядом началась снежная буря. Днем хоть как-то грело солнце, а ночью адский холод, в компании с режущей лицо снежной бурей, оказался невыносимой пыткой. Чтобы как-то согреться, я всю ночь напролет, спрятав лицо в воротник бушлата, бегал вокруг склада. Наворачивал против морозного ветра круг за кругом. Чтобы не сойти с ума, я постоянно прокручивал в своей голове мотивирующие слова и мелодию песни «Красно-желтые дни» группы «КИНО»:

Застоялся мой поезд в депо
Снова я уезжаю, пора
На пороге ветер заждался меня
На пороге осень, моя сестра

После красно-жёлтых дней

Начнётся и кончится зима
Горе ты моё от ума
Не печалься, гляди веселей
И я вернусь домой
Со щитом, а может быть, на щите
В серебре, а может быть, в нищете,
Но как можно скорей

Рядом со складом проходила тепловая магистраль. Как бездомная собака, я пытался согреться от тепла трубы, но безуспешно. Я продолжал марафон в слепой снежной буре. Сколько километров я пробежал? Не знаю…

Мысли… Снег… Ненавижу снег. Не только из-за рассказанного выше, но и из-за того, что однажды ночью он меня чуть не похоронил заживо, сволочь… После отбоя передо мной поставили задачу отнести путевки с расходом солярки в автопарк и заполнить что-то в общем журнале. Парк находился за забором части, где-то на расстоянии трех километров. Я вышел как ни в чем не бывало. Спокойно, прогулочным шагом дошел, выполнил свою задачу и направился обратно. И тут началась буря… Тьма. Видимость полностью обнулилась. Я стал падать под гнетом морозного урагана. Хлопья снега залепляли глаза, сильные удары ветра пытались повалить меня в густые, промерзшие снежные сугробы. Я провалился по грудь в яму, скрытую под снегом. «Все! Не могу идти…» – подумалось мне. Я барахтался, тонул, пытался хвататься руками за промерзший, колючий наст. Снег продолжал валить. Время шло, я замерзал. «Тут я не сдохну, нет, сука!» – кричал я и начал яростно выбиваться из снежного плена. Ползком, жадно работая руками, распахивая снег, я наконец вылез из ямы. Тяжело дышу. Снег везде – под бушлатом, во рту. Мороз режет. Ничего не вижу, иду по наитию. Иду долго. Кричу во все горло, яростно матерю снег. Лицо промерзло. Я дойду… Наконец… Сквозь куски падающего снега вижу фонарь смотровой вышки блока КПП. Бегу быстрее, перепрыгиваю чертовы снежные сугробы. Я дошел. Прошел на территорию части. Нервно дышу. Зашел в казарму. Облегчение… Драный дневальный волочит за собой швабру с грязной тряпкой на конце. Все обыденно, по-старому. Смотрю на это – чувство шока, чувство, что заново родился. Что было дальше? Не помню…