Улыбка на пол-лица

С утра на стрельбы отправился весь полк. Командующий состав объяснял, как соблюдать технику безопасности, как стрелять. Простреляв по ростовым мишеням по несколько рожков, метнув по паре гранат из окопа, мы изрядно вымотались и замерзли, как дворовые псы. Но вот многочасовые стрельбы позади, мы вернулись в казарму, после чего рота принялась чистить автоматы. От копоти и нагара автомат надо чистить, наверное, больше суток. У нас же суток не было. Мы нервно провозились до ночных стрельб. Ночью полк выбежал на полигон. И началась очередная стрельбовая муштра. В перерывах мы прятались от ветра и снега в окопах. Инстинктивно мы жались друг к другу, чтобы хоть как-то согреться. Вдалеке послышались крики, это один танкист подстрелил рядом стоящего сослуживца. Через полчаса сквозь снежные сопки с ревом прорвался бронетранспортер и увез раненого в санчасть. Что с ним стало дальше, никто не знает. Его больше никто не видел…

К двум часам ночи мы вернулись в казарму. Была дана команда чистить автоматы, а после ложиться спать. Я прочистил автомат до пяти утра, а в шесть уже подъем. Проспав всего час, я услышал команду: «Рота, подъем!», спрыгнул с кровати и уже через мгновение занял место на взлетке в шеренге рядом с Юриком, у которого украли сапоги. Сейчас он стоял в сапогах. Все поняли – теперь у кого-то их не хватает. Наверное, стащил с другого этажа казармы.

Наша жизнь состояла из постоянной возни и беготни. Физическая подготовка, тактическая подготовка и нескончаемые рабочки, чистка снега. От длительной нагрузки время летело стремглав. Внезапно появилась возможность отдохнуть: после того как Заза непонятным образом нашел где-то сорок комплектов спортивной одежды и выдал ее роте, он был назначен каптером. В его власти появилась каптерка, в которой мы по возможности могли «выдохнуть», на время отстраниться от происходящего и съесть какой-нибудь просроченный сух-пай.

– Сейчас жизня попрет, епта, класс, – разрывая коробку сух-пая, с улыбкой сказал Заза.

Каптерка была небольшая: прямоугольное помещение, с одной стороны – шкафы с шинелями, шапками и фуражками, с другой – маленький деревянный столик с двумя табуретами.

– Слушай, а что ты будешь на гражданке делать? – откусывая сухую галетину, полюбопытствовал я.

– Хочу на Украину поехать. В милицию пойду. У меня там родственники в силовиках.

– Красава. Думаю, твоя вышка и лычки, хоть и российские, помогут тебе с оформлением бумажек на получение звезд, – сказал я.

– Конечно, епта. Маниич, че я сюда поперся, думаешь?.. Да шучу, – добавил, смеясь Заза. – Бандюганов гасить буду.

– Хорош, – еще раз похвалил я приятеля.

– Эти галеты поперек горла уже. Вот понимаю – борщ, такой наваристый, мясной, приправленный салом… – смакуя слова, говорил Заза. – Решено! Приедешь на Украину – угощу тебя борщом, холодцом и кручениками мясными. Пивас еще. Во, кайф!

– Дай бог, братка. Дай бог! – воодушевленно воскликнул я.

Просроченный сух-пай – вкусно, даже очень. Особенно во времена плохой столовой. В памяти осталось выражение лица контрактника – глубокий, совершенно несчастный взгляд, когда ему на раздаче дали косточку, назвав куском курицы. Впрочем, со временем ситуация в столовой изменилась и кормить стали гораздо лучше.

Настал день бани. Мы все, наконец, после двухнедельного «немытия» отправились мыться. Особенно освежиться надо было «Шмыге». Вообще звали его Тема. Он частенько писался во сне. Спал Артемка на верхней койке, поэтому тот, чья койка располагалась под ним, запросто мог проснуться от падающей сверху желтой струи. Спал под ним, соответственно, самый «поломанный» парень в роте. Мытье матрасов и белья стало его обычным делом.

Зайдя в баню, я увидел совсем не ту, привычную мне, всем известную баню с парилкой и вениками, а просто большое помещение с круглыми тазами и десятком кранов. Местные солдаты были уже здесь. Я набрал таз воды. Ко мне подошел парень с погоня-лом Альянс. Блатной, высокий, худой шатен с играющим взглядом и низким голосом.

– Братан, здарова! Я Альянс, – дружелюбно поздоровался он.

– Ну, здарова, – ответил я с легкой улыбкой.

– Я вижу, у тебя мыло убогое. Смотри, там рядом на полу чистое лежит, новое.

Я оглянулся и увидел в метре от себя не распакованную пачку мыла.

– Да нет, спасибо. Мне моего пока хватит. А это новое, может, пригодится кому… Почему ты сам не возьмешь его? Хорошее мыло, вроде.

– Да мне не нужно, – покосившись, Альянс отвернулся и ушел.

Чуть позже я узнал, что если поднять что-то в бане, туалете или курилке, то будешь считаться «взорванным». Когда ты взорван, ты обязываешься мыть туалеты до конца службы. Вот поэтому умывальник и туалеты были закиданы мылом, пастами, ремнями и деньгами. Поднимать их нельзя, и это реальное правило, которое работало в нашей казарме.