Улыбка Шакти

Да, все так. Десятки миллионов последователей, особо почитаем на юге Индии. Радикальная практика самоистязаний называется кавади, то есть ноша, испытание, или, по-нашему, – крест. Взяться его нести может каждый, это индивидуальное решение, не требующее испрашивания у кого-либо. Ну да, наше хлыстовство, например, власяницы, вериги, столпничество. Симеон простоял на столпе сорок лет. Тайпусам, называется, день Муругана. За сорок восемь дней начинается пост, потом особо вовлеченные в этот обряд бреют головы, прокалывают щеки трезубцем Шивы и подвешивают себя на крючьях, то есть их подвешивают. Обычно происходит это в статичном положении – вертикальном или горизонтальном. Крючья называются вель – от того копья, которое дала Муругану его мать Парвати, чтобы он им сразил демона Сурападму. А перед тем, в возрасте шести дней от роду, укокошил демона Тараки. В честь победы и празднуется этот день в полнолуние месяца таи.

Отец Прабы, оказалось, когда-то был на том хуторе. Насколько я понял со слов Прабы, переводившего мне с тамильского языка отца, хутор этот лежит у подножья сандалового холма. На его вершине в незапамятные времена жил великий Наг, увидев которого в облике королевской кобры, местные жители решили возвести храм Муругана, еще и потому что он, Муруган, неразрывно связан с нагами и змеем Васукой, которым пахтали первородный океан, добывая амриту бессмертия. Внутри храма рядом с главным алтарем Муругана есть второй – домик Нага.

Раздумывал. Через два дня мы улетаем. Дороги в заповеднике на ночь перекрыты, значит, ехать надо сейчас, чтобы успеть. Оттуда выбраться можно будет только завтра. Позвонил Вики, да, он готов отправиться с нами на своем джипе, хотя дорогу тоже не знает. Надо взять одеяло, переночуем в машине, если что. Но ехать ли? А вдруг это впустую и ничего из того, что я представляю себе, там не будет? Спросил у Таи. Она говорит: как скажешь, прислушайся к интуиции, она обычно тебя не обманывает. Вслушиваюсь, и не слышу. Что-то блуждает там, а что – не понять. Хутор на границе трех древних цивилизаций, этническая вертушка. Заповедник, ночь, слоны, черная пантера. Холмы, чайные плантации. Сандаловый холм. Полнолуние месяца таи. Муруган, оброненное семя, дыба, крючья, молчанье… Поехали.

Я сижу впереди рядом с Вики, Тая на заднем, закутавшись в одеяло. Поднимаемся все выше в горы к чайным плантациям. Уже стемнело. Долго плутали, спрашивая дорогу у местных, которые встречались все реже – уже ни деревень, ни огней. У лобового стекла раскачивается крестик. Вики христианин, хотя в душе, похоже, никакого отношения к этому – просто родителей обратили по случаю, ну и он как сын кивнул, не столь важно. Вот такой христианин и два не пойми кто едут к богу войны, суррогатному дитя любви.

И под колесами уже не пойми что, дорога ли. Фары высвечивают какую-то небыль, заросшую движущимися тенями по сторонам. Высоко забрались уже, судя по холоду. За поворотом возникли движущиеся огни. Несколько машин, вернее, передвижных платформ в иллюминации. И люди, идущие впереди, позади и между этими платформами. Часть из них несет на головах светильники, провод ведет к генератору на колесах, который тянут за собой вручную.

Нагнали их, выехав на обочину. Нет, не платформы – грузовичок с длинным открытым кузовом и трактор с таким же. В кузовах сидят люди, над их головами раскачивается тело подвешенного на крючьях. Голое, в набедренной повязке. Подвешено на стреле, установленной над кузовом и направленной по ходу движения. От стрелы расходятся натянутые веревки с подвязанными на их концах крючьями, на которых и висит человек. Четыре крюка на ногах, шесть на спине, оттягивая холмики кожи.

Все это я разглядел уже потом, а пока говорю Вики: мы пойдем с этой процессией, а ты поезжай вперед к храму и жди нас там – наверное, тут уже недалеко, пару часов ходьбы. Тая сидит, отвернувшись от происходившего на дороге. Я поеду с Вики и подожду тебя там, можно? – говорит она, не поворачивая головы. Да, конечно. Серджи, наклонился ко мне Вики, не надо здесь выходить, эти люди не в себе, ночь, джунгли…

Когда они уехали, я еще немного прошел вместе с процессией, а потом, поравнявшись с грузовичком, запрыгнул на ходу в кузов, чуть пригнувшись под раскачивающимся телом, связанные у щиколоток его ноги скользнули над моей головой.

В кузове сидели и лежали человек десять, одни дремали, другие безучастно смотрели в медленно плывущую мимо тьму леса или о чем-то тихо беседовали между собой. Где-то под их ногами спал мальчик. Над их головами раскачивалось тело, к которому никто из них не поднимал взгляд.