Улыбка смерти на устах

Римме ничего не оставалось, как броситься вослед худенькой, словно балерина, и злой девчонке. Они пронеслись какими-то коридорами, мимо дверей, на которых значилось: «Гримерная» (одна, вторая, третья), затем – «Комната для гостей», «Для персонала, посторонним вход воспрещен» (за распахнутой настежь дверью Римма заметила ряды раций на столе) и, наконец, «Комната отдыха ведущего», а над ней, не без умысла, – корона и надпись: «Кирилл Владимирович Мальков».

«Я попала на телешоу», – сообразила Римма. Телевизор она, как и Синичкин, уже лет десять не смотрела, разве что случайно, где-нибудь в парикмахерской или маникюрном салоне. Однако даже она фамилию Малькова знала. И помнила, что когда-то он вел популярное шоу «Три шага до миллиона»^[11]. Неужели оно и сейчас живо? И его смотрят? И она нежданно-негаданно оказалась на съемках?

Но что здесь делает Бурагин? Явно прибыл сюда по делам – не зрителем же! Он видный рекламный босс, наверняка какой-то контракт с продюсером обсуждать будет. Значит, на съемках делать Римме нечего. Срочно следует отсюда выбираться. И, улучив момент, дотянуться, наконец, до бурагинского «Порше» и изъять из-под заднего бампера «жучок».

Но отвязаться от телевизионщиков оказалось не так-то просто. Несущаяся впереди по коридорам «балерина» (так прозвала ее про себя помощница детектива) время от времени косилась назад: не оторвалась ли, не потерялась конвоируемая Римма? И можно было не сомневаться, что, случись подобное, девица поднимет хай и вой. Попробовать признаться, что Римма явно не та, за кого ее принимают, и слинять? Но тогда ее вместе с машиной с территории выдворят – и тогда прощай идея избавиться от «маячка».

Наконец, худосочная блонда привела Римму к внушительному помещению, вход в которое отгораживала пыльная и тяжелая бархатная портьера. На пороге их встретила еще одна девица – огромного роста, со свирепым лошадиным лицом. Она быстро бросила, сверху вниз, вострый, профессиональный взгляд на помощницу детектива, немедленно что-то решила для себя, а потом досадливо ей выговорила:

– Вы что это опаздываете?! Прямой ведь эфир! Что вы себе позволяете?!

И повлекла ее за портьеру.

Там обнаружилась телевизионная студия. В натуре она оказалась гораздо больше, чем выглядела на экране, – особенно в вышину. Где-то наверху, в чертовой выси, нависали надо всем колосники и адским белым огнем светили прожектора. Посреди помещения стояли стол с компьютером и два высоких барных стула напротив друг друга. Из стен нацелены были на них объективы камер, не менее шести, и еще одна болталась в высоте, на кране. Весь антураж студии, да и надпись, запечатленная на стене, не оставляли места для сомнений: действительно, Римма попала на съемки шоу «Три шага до миллиона».

Помощница Синичкина запнулась о струящийся по полу толстый кабель.

– Осторожней! Под ноги смотрите! – скомандовала лошадиная девица. Она за руку подтащила Римму к небольшой трибунке на три-четыре ряда, которая вся была заполнена людьми. Преобладали дамочки предпенсионного и/или пенсионного возраста и явные провинциалы.

– Первый ряд, раздвинулись! – скомандовала дама с лошадиным фейсом. – Вы, вы, девушка в центре! Вы сдвинулись вправо, и весь ряд за вами. А вы, молодой человек, отъезжайте налево, и все за ним двигаемся.

Под завистливыми взглядами коллег-зрителей Римму усадили на самое центровое место, прямо под камерой, что будет снимать общий план играющих. «Девушка» (лет пятидесяти), принужденная освободить для Риммы козырное место, злобно наступила ей на ногу. «Вот ведь, – усмешливо подумала детектив, – казалось бы: что может быть ниже массовки! А все равно: даже тут царят интриги и зависть. И не объяснишь ведь завистницам, что я сюда не стремилась и охотно свалила бы, будь моя воля».

Бригадир массовки (верно, ею была дама с лошадиным лицом) сунула Римме планшет с распечатанной бумагой и прошипела:

– Быстро внеси сюда данные паспорта своего да подпиши!

Что оставалось делать? Не отпираться же! Одно недоразумение цепляло за собой другое. Но почему бы нет?! Девушка залезла в сумку за ксивой, переписала данные, подмахнула договор.

Тем временем дама с лошадиным лицом отступила от трибуны на три шага и, обращаясь ко всем наемным зрителям, начала инструктаж: