Улыбка зверя

— Так это то же самое упразднение. Ладно, хватит футурологии. К делу. Пока, Саша, ты начальник, тебе и карты в руки, — устало сказал Пономарев. — Придется тебе самому ехать в столицу. И связей у тебя там побольше, и говоришь ты поскладнее. К тому же уверен, на Ферапонта там материал накопился, он столицу не ради ее музеев и галерей навещает. А девки и рестораны у нас ничуть не хуже, тем более он ими непосредственно заведует… Так что материал тамошний надо посмотреть, изучить и — увязать с нашим… Интересные выводы могут возникнуть! В поезд садиться не советую, — мало ли что?.. Бери мою “шестерочку” и — в путь. Я как раз всю ходовую сменил, проверишь заодно, обкатаешь… А шеф тебя отпустит, не сомневаюсь. Не будет поддержки из центра — всем нам хана! Загонят в пятый угол.

Зуйченко, прищурясь досадливо, кивнул, нехотя соглашаясь со справедливостью слов товарища.

А в полдень белая “шестерка” с заправленным до горловины баком, проезжала через Соборную площадь, направляясь к выезду из города.

Глядя на высившийся над площадью храм, Зуйченко широко и с чувством перекрестился, затем мельком взглянул на тротуар, где еще чернела впадина от недавнего взрыва и словно укоряя кого-то покачал головой. Затем проехал мимо вокзала, поднялся на мост, въехал в деревянную часть города. Лавируя между выбоинами и колдобинами, преодолел длинную улицу Розы Люксембург, покосился на пустынное тихое кладбище, на котором, впрочем, заметил троих мужиков с лопатами, бредущих по Аллее Героев…

“Ах да, — вспомнил он. — Спорткомплекс… Девять могил, большая работа. Когда только проведать успели эти могильщики…”

Не прошло и получаса, как город остался далеко позади, и машина, миновав пригороды с их скученными дачными домиками и осенними прозрачными березовыми рощами, выехала на Московскую трассу.

Между тем трое могильщиков, примеченных майором, уже копали в самом конце Аллеи Героев титановыми лопатами свежую яму. Вернее, копали двое, а третий же, — бодрый загорелый старик с креповой повязкой на рукаве, широкими шагами мерил оставшееся незаселенным пространство. Что-то не нравилось ему, что-то не сходилось, ибо он недовольно покашливал, качал головой, возвращался то и дело к самой ограде кладбища, и начинал перемерять земельный надел с другой стороны, но уже не шагами, а подпаленным, дабы не скользили руки, черенком лопаты.

— Хер там, — сообщил он, приседая у края ямы, в глубине которой молча работали его младшие коллеги. — Никак не ужмешь, а ужать все равно надо…

— Все же сошлось, Прохор Кузьмич, — отставив лопату, откликнулся из-под земли круглолицый упитанный могильщик. — Мы же мерили уже… Ровно девять. Как раз до самого конца.

— Эх, Петруха, — закуривая папиросу, сказал старик. — Одним днем живешь, перспективы не видишь… Девять-то оно девять, все верно.

— Ну так все и сходится…

— А ты подумал, куда нам десятого класть?

— Ты что, Прохор Кузьмич! — Второй могильщик выпрямился и с удивлением посмотрел на старика. — Какого еще такого десятого? Сказали же — точно девять…

— Эх, Сашок, — вздохнул старик. — Что Петруха, что ты… Молодость, молодость… А вы подумали о том, куда нам Ферапонта помещать, какой красный угол для него готовить? Это вам не рядовой боец, ему по рангу простор положен… Полуторная могила. Скамейки-лавочки, стол широкий, мраморный… Ну и памятник само собой… Не бюст же ставить, а в полный рост, на постаменте, с цепями-столбиками…

Петруха и Сашок переглянулись.

— Ты что, Прохор Кузьмич? — опасливо выглянув из могилы, приглушенным голосом спросил Сашок. — Неужели и Ферапонта кончили?!

— Не то, чтобы… — неопределенно сказал Прохор Кузьмич. — Жду… Со дня на день жду.

— Так-так-так, — лицо Петрухи оживилось. — Если такая история брезжит, Сашок, то “Фелицию” я тебе уступлю. Я тут “Тойоту” присмотрел, а тебе моя “Фелиция” перейдет…

— Кончай базар, парни, — прервал Прохор Кузьмич эти мечтательные разговоры. — Шевелите рогом. Девять могил, это вам не шутка. А я пока тут перепланировку сделаю… Ужму… Надо уважить Ферапонта.

ПРОЗОРОВ

Семиэтажное, старинной постройки здание гостиницы “Парадиз”, совсем недавно переоборудованное и модернизированное ее нынешними владельцами, располагалось на набережной Москвы-реки как раз напротив причала прогулочных теплоходов московского пароходства. На гранитном ее фасаде денно и нощно светились розовым неоном два упитанных языческих амура, целящихся друг в дружку из луков. Под самой крышей разместился ресторан “Седьмое небо”, а в левом крыле нижнего этажа в уютных зальчиках казино “Кесарь” звучала тихая музыка, вертелись колеса рулеток, лукаво подмигивали разноцветными огоньками игровые автоматы, чередовались черные и красные масти на зеленом сукне карточных столов…