Улыбки темного времени. Цикл историй

– Я знаю, вам страшно! Потому что все вы подсознательно хотите оставаться хорошими девочками, которых в вас хотели видеть родители, воспитатели, учителя и все прочие. Для кого-то испачкаться краской – это ещё страшнее, чем показать себе и всем, что рисуете вы не очень-то. У каждой тут своё. И всё же, мы здесь, чтобы разбудить себя настоящих, стряхнуть всё наносное, увидеть и отпустить свои страхи и обиды, позлиться, поплакать и вернуться домой радостными, отдохнувшими мамами и жёнами. Разве нет? Неужели мы не преодолеем такой малости, как собственные ожидания своего совершенства? Кого оно сделало счастливым? Я таких людей не знаю. Зато я знаю тех, кто осмелился жить и дышать полной грудью, кто встретил свои страхи и теперь счастлив быть собой. Мы не художники! Мы просто рисуем море! Без ожиданий! Мы вырисовываем в этом своём море себя настоящую! И ароматные, тягучие масляные краски помогут нам в этом! Надевайте фартуки и вперед к себе, к своим мечтам!

Девушки молча слушали Свету. Их лица были разными: кто-то переживал тревогу, кто-то вспоминал свои детские неудачи, кто-то боялся, что ничего не выйдет. Но стоило Свете закончить свой монолог, как все девушки дружно взялись за кисти и холсты.

– Я рада, что вы сделали выбор в пользу жизни, радости и творчества, дорогие мои! – подбодрила их ведущая.

Два часа пролетели как один миг. Среди множества картин не было ни одной похожей, хотя исходный морской вид у всех был одинаковым. У каждой было своё море: бирюзу чистой тропической воды сменяла суровая сталистая вода северных морей; летние, солнечные блики, играющие на волнах, перемежались с мрачными морскими настроениями. На одной картине даже был запечатлён шторм с его чернотой и беспросветностью. Усталые, но довольные, девушки разглядывали свои и чужие работы и отмывали кисти и руки от краски.

Рита смотрела на своё зимнее море и хмурилась. Света Тепличная подошла к ней и встала рядом.

– Оцениваешь себя и картину? – спокойно спросила она.

– Да! Ведь могла нарисовать лучше! А так – что? Небо весеннее, розоватые облака и вдруг осеннее море! – расстроенно ответила Рита.

– Всегда можно лучше. Но ты нарисовала так, значит, это отчего-то важно для тебя! Иногда достаточно лишь принять своё право на что-то не как у всех, и жизнь меняется! А море ты можешь менять уже дома по приезду – как душа подскажет! Это же не навсегда! И картина твоя, что хочешь, то и делаешь! – легко произнесла Света, погладив Риту по плечу, и пошла к следующей участнице.

– И то правда! Картина-то моя! Буду перекрашивать по настроению! – взбодрилась Рита.

– А если захочешь сделать весеннее море, просто отрази небо в море, и всё! Это я тебе как художник говорю! – подмигнула Рите её соседка Олеся, с чьей картиной она постоянно сравнивала свою и переживала. А Олеся, оказывается, художник! Зачем сравнивала, спрашивается?

Отмытые от красок, усталые, но довольные, девушки дружной гурьбой отправились обедать. И снова они с большим аппетитом поглотили всё предложенное. А потом ещё пошутили, что сейчас погуляют и придут поедать Марьюшкины булочки и кексы. Хозяйка слегка побледнела, услышав их шутки, но вовремя вспомнила, сколько её муж привёз выпечки и муки, и выдохнула спокойно. Отлегло. Гостьи же не теряли времени и вышли на морскую прогулку. Марьюшка дала указания помощницам, а сама пошла проветривать зал. Её вело любопытство. Так хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на то, чем девушки занимались почти сутки!

Она вошла и вдруг вместо привычного безликого пространства увидела уютный зал, уставленный картинами с изображениями моря, вязаные шали и кофты её гостей, обережных куколок, выстроенных в дружный рядок у окна, смешных тряпичных медвежат, соломенные солнышки… В зале пахло масляными красками, духами и корицей. Кто-то из сладкоежек всё же пронёс сюда какао с пончиком. А вон и стыдливо прикрытая салфеткой кружка с его остатками. Эти милые детали, эти живые свидетельства позволения себе просто быть и делать что-то для себя, эта красота ради удовольствия и настроения отчего-то так взволновали Марьюшку, что она вдруг почувствовала, что плачет. Стоит и плачет посреди огромного зала, который сдавала в аренду бесчисленное число раз. И никогда не ощущала ничего, кроме своего долга и спешки. Ей просто нужно было успевать проветривать между семинарами и выносить мусор из зала. Сейчас она ничего этого не могла. Словно разучилась или потерялась. Вместо своих прямых обязанностей хозяйка рассеянно рассматривала куколок, вдыхала аромат соломенных солнышек и тряпичных мишек, любовалась картинами. Она погрузилась в себя настолько, что даже не услышала, как к ней подошёл муж Герман и спрашивал её о чём-то. Не получив ответа, он посмотрел на свою жену поближе и увидел следы слёз.