Ум тронулся, господа! Аномалии мозга глазами нейробиолога

В больнице было тихо, пустые сиденья выстроились вдоль тускло освещенного коридора. Лишь в операционной все кипело. Дэвид лежит на операционном столе под наркозом, безразличный к боли. Верхняя операционная лампа освещает его бедро. Доктор Ли берет скальпель и делает длинный глубокий надрез точно в том месте, где и нужно Дэвиду, на его атлетичной, мускулистой здоровой ноге. Хирург старательно и проворно разрезает мышцы. Он прижигает мелкие кровеносные сосуды, держась подальше от больших вен, артерий и нервов. Он вытягивает нервы, освобождает их от окружающей мышечной ткани, режет и оставляет. Нервы втягиваются в мягкую ткань верхней части бедра как резиновые жгуты. Он зажимает большие кровеносные сосуды, обрезает их, затягивает проксимальный и дистальный конец. Проксимальный три раза для очистки совести. Операция занимает больше времени, чем предполагалось, так как нога мощная, налитая кровью. Наконец, он протягивает под бедренной костью гибкую пилу. Ассистент надавливает на ногу. Доктор Ли начинает пилить самую крепкую кость в теле. Затем он занимается сосудами, нервами, мышцами и кожей под костью и, наконец, нога отделена. Время накладывать шов. Первым делом он сшивает мускулы, затем фасцию, крепкую фиброзную ткань, окружающую мышцы. Очень важно правильно сшить фасцию, ошибка может привести к мышечной грыже, это серьезное осложнение. Наконец, хирург стягивает кожу и подкожную ткань. Там, где была нога, осталась лишь культя.

* * *

Я не был в операционной той ночью. Но я ходил по пустому коридору, пытаясь подглядеть, что творится за матовыми стеклами дверей, ведущих в операционную. Я снова и снова размышлял об операции (которую доктор Ли описал мне в подробностях). Каждый раз мне было грустно и страшно. Дэвид был совершенно здоровым мужчиной с совершенно здоровой ногой, и все же он решился на добровольную ампутацию в чужой стране. Он доверился команде хирургов, которая работала, прикрываясь обманом. Как много должен выстрадать человек, чтобы дойти до такого: уложить себя под нож, в окружении незнакомцев, в маленьком, богом забытом госпитале в тысячах миль от дома?

* * *

Патрик еще спал, когда раздался стук в дверь. Прошло уже больше трех часов с тех пор, как увезли Дэвида. В дверях стоял медбрат в хирургическом костюме и резиновых перчатках. Он обратился к Патрику: «Ногу надо захоронить, как можно скорее». Ему нужны были деньги на захоронение. Патрик вручил ему наличные. «Хотите взглянуть на ногу? – спросил медбрат. – Она уже в контейнере». Патрик такого желания не изъявил. Медбрат ушел. «Ну что ж, все кончено. Я рад, – сказал Патрик, – он этого хотел. Ему это было нужно».

Вскоре пришел и доктор Ли. Он сообщил, что операция прошла успешно, хотя и заняла больше времени, чем обычно. Дэвид чувствовал себя хорошо, он спал и восстанавливался. Доктор Ли предложил подвезти меня до отеля, и я согласился. Во время поездки он рассказывал об операции. «У него хорошо развита мускулатура, – сказал доктор Ли. – Мышцы сокращаются, и крови больше. Нужно будет соблюдать осторожность». В его голосе я услышал удовлетворенность от проделанной работы: «Поразительно, но результат налицо, – сказал он, имея в виду изменения в поведении своего пациента с BIID, – завтра сами увидите!»

На следующий день я с нетерпением ждал момента, когда отправлюсь в госпиталь. Я купил плитку горького шоколада для Дэвида и взял такси. Когда мы приехали, я вошел через главный вход, прошел приемное отделение, остановился на секунду у матовых дверей операционной. Затем я пошел в палату к Дэвиду и постучался. Большинство пациентов лежат пластом после таких операций, но только не Дэвид. Он сидел в кровати, его культя была тщательно забинтована и укрыта марлей. Он все еще был под капельницей. Ему капали трамадол, наркотический анальгетик. К его телу был прикреплен мочеприемник. Он выглядел уставшим, но после операции тогда прошло лишь двенадцать часов. Я пожал ему руку и вручил шоколадку. Дэвид развернул обертку, отломил кусочек и начал есть. Он сел на своей больничной койке с таким видом, будто прошлой ночью ничего особенного не произошло. Наш разговор постепенно утомил его. Он заснул.

Когда я зашел к нему на следующий день, капельницы и мочеприемника уже не было. Пара костылей стояла около кровати Дэвида; он уже прошелся до душа и обратно, в точности, как и предсказал хирург. Он улыбался и непринужденно смеялся, когда мы говорили. Напряжение, которое читалось на его лице все это время, ушло. Я почувствовал облегчение, даже счастье.

Месяцы спустя я написал Дэвиду. Он сказал, что не сожалеет ни минуты. Как будто впервые в жизни он чувствовал себя целым.

Глава 4 Скажи мне, что я здесь Когда ваши действия не ощущаются как ваши, и что это значит для личности