Умереть в Италбаре

— И когда это время свежести и целостности пройдёт, ты вернёшься сюда, если захочешь (что это? — отблеск лунного света или её чёрных, чёрных глаз) — для обновления.

— Да, — сказал он. — Что происходит, пока я здесь?

Он почувствовал прикосновение кончиков пальцев на щеках.

Восторг захлестнул его.

— Разве здесь ты не был счастливейшим из существ?

— Да, Мира-о-арим. — И повернул он голову, и поцеловал кончики её пальцев. — Но кажется, ещё что-то, кроме болезней, остаётся позади, когда я вхожу сюда… что-то, что непременно должно оставаться в памяти… но я не могу вспомнить этого…

— Всё идёт, как предопределено, дра фон Хаймак… Но оставайся же со мной, пока тело твоё не обновится, потому что токи тела твоего должны сбалансироваться, чтобы оно смогло выполнить возложенную на него миссию. Ты знаешь, что можешь покинуть это место, когда захочешь. Но я посоветовала бы дождаться моего разрешения.

— На этот раз я дождусь. Скажи мне, Леди…

— Что сказать тебе, дитя моё?

— Я… я вспомню… Я…

— Не изнуряй свой разум. Это бесполезно…

— Дейба! Вот одно имя из тех, что я искал. Расскажи мне про Дейбу!

— Нечего рассказывать, дра. Это крошечная планетка в заброшенном уголке Галактики. Ничто не привлекает к ней внимания…

— Ты ошибаешься… Святилище? На высоком плоскогорье?

Вокруг — разрушенный город. Само святилище под землёй, не так ли?

— Во Вселенной много таких мест.

— Но это — особенное. Правда?

— Да, особенное, но особенности его жутки и печальны, выкормыш Земли… Один-единственный землянин смог принять то, что он там встретил.

— Что это было?

— Нет, — сказала она и коснулась его ещё раз.

Он услышал музыку, простую и тихую, и она запела для него. Он не расслышал, а если и расслышал, то не понял пропетых ею слов, но голубые туманы закружились вокруг, возникли запахи, и тихий экстаз… Когда он очнулся снова, вопросов уже не осталось…

* * *

Доктор Ларион Пелс вывел корабль на орбиту вокруг планеты Лавона и передал послание в её Медицинский Центр, Центр Иммиграции и Натурализации, и Статистический Центр. Потом он сложил руки и стал ждать.

Ему ничего не осталось делать, как сложить руки и ждать. Он не ел, не пил, не облегчался, не чувствовал боли. Плоть не угнетала его. Сердце его не билось. Наполнявшие его тело сильнейшие химические реагенты — вот что стояло между доктором Пелсом и разложением. И ещё кое-что.

Одним из этих «кое-что» была силовая система, вживлённая в его тело. Она позволяла ему двигаться, не тратя при этом своей собственной энергии (хотя он ни разу не спускался ни на какую планету, потому что его сверхмаломощные движения были бы тут же парализованы силой тяготения, превратив его в живую статую, наиболее подходящим названием для которой стало бы «Коллапс»). Система эта, питая мозг, одновременно стимулировала его, давая возможность высшим мыслительным процессам идти непрерывно.

Поэтому доктор Пелс был намертво прикован к космосу и обречён на непрерывный процесс мышления. Доктор. Пелс — изгнанник из мира живых, странник, человек, постоянно ищущий и постоянно ждущий… по нормальным стандартам — ходячий мертвец.

Другая причина, поддерживавшая его на ходу, была не столь материальна, как миниатюрная система жизнеобеспечения. Тело его было заморожено за несколько секунд до наступления клинической смерти, а через неделю после этого прочитано завещание.

Так как человек замороженный «ещё не достиг статуса человека мёртвого» (Гермс против Гермса, 18, 777С, №087-3424), он может «распоряжаться своим имуществом путём предыдущего проявления намерений, то есть точно таким же образом, как и человек спящий» (Найс и др. против Найса, 794С, №14-187-В). Согласно этому, несмотря на бурные протесты нескольких поколений родственников, всё состояние доктора Пелса было обращено в наличные, а наличные потрачены на покупку корабля галактического радиуса действия с полной медицинской лабораторией, и на то, чтобы перевести самого доктора Пелса из неодушевленно-замороженного состояния в состояние ледяной неподвижности. Вместо того, чтобы в не нарушаемом сновидениями сне ждать проблематического открытия-которое-спасёт-его-и-вернет-здоровье, доктор Пелс решил, что он ничего не имеет против бесконечного пребывания в состоянии, на десять секунд отстоящем от клинической смерти, если только это не помешает ему продолжать свои исследования.

— Подумайте только, — сказал он однажды, — о всех тех людях, которые пребывают сейчас в десяти секундах от смерти, и не знают этого. Я искренне желаю им испытать в этот момент как раз то, что они любят больше всего.

Доктор Пелс больше всего любил патологию, причём самого экзотического сорта. Иногда он гонялся за новой болезнью буквально по всей Галактике: Десятилетиями публиковал он блестящие статьи, открывал потрясающие лекарства, писал учебники, читал лекции студентам из своей орбитальной лаборатории, рассматривался в качестве главного претендента на Медицинскую Премию всеми галактическими академиями (по слухам, каждая из них называла его лауреатом только из боязни, что это сделает другая).