Умершее воспоминание (СИ)

— Дело не в моём настроении, Микки, — сказал ловелас. — Просто я всё понять не могу, как этот идиот может игнорировать женские взгляды.

Я рассмеялся, поняв, что Джеймс говорит обо мне. Вернувшись в номер после своего утреннего приключения, я рассказал друзьям о своём новом знакомстве. Кендалл и Карлос приняли мой рассказ со смехом, а Джеймс обвинил меня в неприступности и холодном равнодушии к женщинам.

— Если я не разделяю твоих взглядов на жизнь, это ещё не значит, что я идиот.

— Взгляды на жизнь — это одно, с этим спорить не буду. Но девушки… Мик, можешь себе представить? Утром он познакомился с прелестной дамой, застрял с ней в лифте на целый час и сказал ей, что он из другой команды! Понимаешь? Как так можно, чёрт возьми? Почему рядом со мной находится человек, слепой к женским прелестям?!

Я снова засмеялся. Джеймс со своими риторическими вопросами вызывал в моей душе только веселье. Я даже подумать не мог, что человек может с такой страстью навязывать свою точку зрения другим людям.

— Какие оценки ты получал по физике в школе, Джеймс? — поинтересовался я у друга.

— По физике?

— Ты же знаешь, что однажды сгоревшая вещь больше никогда не сможет гореть вновь? Это факт.

— Ну?

— Что – ну? Не дошло? Я не могу заставить своё сердце вновь пылать любовью, потому что оно уже сгорело! Уже никто не в силах сотворить пожар в моей душе!

— Стой, стой, стой, — замахал руками Маслоу. — Не хочешь ли ты сказать, что до сих пор любишь Чарис?

Я равнодушно передёрнул плечами. А сердце в груди чуть не разорвалось на части, стоило мне только услышать её имя.

— Я ещё сам не решил, — грустно произнёс я. — Хочется надеяться, что нет.

— Конечно, нет, — решительно заявил Джеймс. — Ты не можешь по-прежнему любить эту шалаву, предавшую твою любовь!

— Полегче на поворотах, Джеймс. Ты всё-таки о моей бывшей говоришь.

Друг лишь фыркнул в ответ.

— Кендалл, что у тебя с носом? — поинтересовался Микки, только сейчас заметив ссадину на большом немецком носе.

Шмидт коснулся своего носа костлявой рукой и посмотрел на меня. Я безучастно отвёл взгляд.

— Ты вчера рано ушёл спать, Микки, — сдержанным тоном заговорил Кендалл, — и многое пропустил.

Наш менеджер заинтересованно смотрел на него.

— Ну, мы с Логаном кое-что не поделили. Вот и всё.

— Кое-что не поделили? — с усмешкой переспросил я. — Да у тебя же просто рот не закрывался!

— Да, хочешь, чтобы я раскрыл его снова?

— Друзья, — вмешался Мик, — давайте не будем портить друг другу настроение перед выступлением. А вам, Логан и Кендалл, ещё вместе лететь в самолёте. Не напрягайте друг друга.

Мы ехали к небольшому скверу, где собирались спеть под гитару несколько песен. Это мы делали ради своих лондонских фанатов, которые не смогли увидеть наш концерт на вчерашнем кинофестивале. Вход был абсолютно свободный. Мы ни цента не получим за своё выступление, но нашей наградой будет счастливый блеск в глазах довольных поклонников.

В салоне вместе с нами ехали два незнакомых бугая. Это были наши секьюрити на сегодняшний день. (Да, фанаты фанатами, а удвоенная безопасность никому ещё не мешала.)

— А вы чего так легко одеты? — озабоченным тоном спросил Мик, будто он был нашим многодетным, но довольно молодым папочкой. — На улице октябрь!

— У меня есть шапка, — с некой гордостью ответил Кендалл. — Я надену её, чтобы не простудиться.

— Давай взглянем правде в глаза, — с усмешкой сказал Карлос, — ты взял её с собой не для того, чтобы твои уши не замёрзли, а для того, чтобы спрятать свои немытые волосы.

Мы с Джеймсом засмеялись.

— У меня вчера не было времени на мытьё головы! — со смехом оправдался немец. — Зато мои ушки будут в тепле, а вы замёрзнете, как дворовые собаки.

— Почему же, — заметил любитель игровых автоматов, — у меня есть мех на капюшоне. Накину его на голову, вот и всё.

— А что насчёт вас, Джеймс и Логан?

— Я согреюсь пением, — слабо обнажив зубы, ответил Маслоу. — Я абсолютно равнодушен к холоду, когда занимаюсь любимым делом. К тому же я надел тёплую толстовку.

— Тогда я буду танцевать, чтобы не остекленеть от холода, — усмехнулся я и взглянул в окно. — Да ладно вам, парни, на улице не зима, не замёрзнем!

— В Лондоне минус десять, между прочим.

— И?

— Наши лос-анджелесские организмы не приспособлены к такой погоде!

Лимузин остановился у скверика, где уже собралось приличное количество народу.

— Тогда нам придётся приспособить их к этим условиям. — Я надел кожаные перчатки и вздохнул. — Пошли?

Когда мы закончили, на улице уже стемнело. Мне сильно не хотелось возвращаться в отель, собирать вещи и сразу же ехать в аэропорт. Хотелось остаться здесь ещё хотя бы на час, хотелось чуточку дольше смотреть в эти глаза, наполненные восхищением и бескорыстной любовью. Я был счастлив понимать, что заставляю других людей радоваться, это приносило мне неимоверное удовольствие.

А на улице было действительно холодно. Ближе к вечеру я уже не чувствовал своих ног, холодное дыхание обжигало грудь. Наши с парнями голоса в конце концов сошли на нет, и нам пришлось распрощаться с преданными поклонниками.