Умершее воспоминание (СИ)

Карлос и Алекса действительно уединились на две недели в одном очень уютном коттедже, расположенном в двадцати километрах от Лос-Анджелеса. Когда мы с Эвелин приехали, часы показывали около пяти вечера. Лучи солнца уже не обжигали так сильно, как днём, и мы вчетвером решили, что идеальным вариантом для совместного времяпрепровождения будет чаепитие на террасе.

Первые полтора часа пролетели совершенно незаметно. Честно говоря, как раз через полтора часа я заметил, что Алекса пила только зелёный чай и ничего не ела. Зная кое-что о болезнях, которые она перенесла в прошлом, я посчитал неприличным спрашивать у неё об этом. Поэтому, когда Алекса отлучилась, я осторожно спросил у Карлоса:

— Почему твоя жена ничего не ест?

Эвелин, по всему видимому, тоже мучил этот вопрос: она заинтересованно смотрела на ПенаВегу, ожидая ответа.

— Честно говоря, не думал, что ты спросишь об этом, — вздохнул испанец и устало потёр лоб рукой. — Вообще-то… дело в том, что Алекса очень близко к сердцу приняла мнение некоторых людей, любящих оставлять комментарии под её фото…

— Правда? — удивлённо спросил я. — Кто-то отрицательно высказался по поводу её фигуры?

— Да, пара человек…

— Но у Алексы прекрасная фигура, — вставила слово Эвелин. В её голосе звучала некоторая обида за критику в сторону подруги.

— В том-то и дело! — с отчаянием взмахнув руками, сказал Карлос. — Вы знаете, как это бывает… Она прочитала парочку комментариев и убедилась в том, что с её фигурой действительно что-то не так. Ох, как же я ненавижу за это Интернет! Надо знать, что там есть очень много жестоких людей.

— Раньше с Алексой такого не было, — задумчиво сказал я, глядя на своё отражение в окне коттеджа. — Не помню, чтобы она так остро реагировала на критику в свой адрес…

— Да, в последнее время она стала гораздо требовательнее к себе, и это кое с чем связано…

Мы с Эвелин внимательно смотрели на него, сильно заинтересованные его репликой. Карлос бросил взгляд в открытую дверь, чтобы убедиться, что Алекса ещё не идёт, и, пригнувшись к столу, прошептал:

— Вообще-то мы пока не хотели никому говорить, но… ладно, вам я расскажу. Только прошу, пообещайте, что ни Алекса, ни кто-либо другой об этом не узнает!

— Конечно, о чём речь?..

— Мы с Алексой планируем стать родителями.

Эта фраза отчего-то бросила меня в краску. Чувство беспредельной радости за друга смешалось в моей душе со странным чувством невысказанной обиды…

— Алекса беременна? — восторженно прошептала Эвелин. Её серо-голубые глаза, округлившиеся от неожиданной новости, засияли восхищением.

— Нет-нет, ещё нет, — торопливо ответил испанец, — мы только планируем, это ещё в планах… Алекса хочет быть идеальной во всём, и за это, конечно, нельзя её упрекнуть. Она накупила себе каких-то книжек, стала каждое утро выходить на пробежку и, главное, посадила себя на какую-то диету. Я пытался убедить её, что она и без того идеальна, но она не хочет слушать…

— Может быть, нас она послушает? — с участием предположила моя возлюбленная. Я же сидел молча, чувствуя, что будто лишился дара речи от всего услышанного.

— О, нет, если она узнает, что я вам проговорился…

— Может, кто-нибудь хочет ещё чаю? — с улыбкой поинтересовалась Алекса, снова появившись на террасе.

Растерявшись от её неожиданного появления, мы втроём заговорили не сразу.

— Нет, спасибо, больше не хочется, — ответил за всех Карлос и улыбнулся.

Остаток вечера я чувствовал себя как-то странно. В разговорах я почти не участвовал, на редкие вопросы отвечал даже грубостью, и, вдобавок ко всему, от большого количества выпитого чая у меня разболелся желудок. Совокупность этих признаков — волнение, перерастающее в стресс, и боль в животе — страшно мне не нравилась, и я мысленно готовился к очередной бессонной ночи, которую я должен был провести в страданиях…

Эвелин, заметив моё изменившееся настроение, молча взяла меня за руку. Я был благодарен за то, что она не стала ни о чём спрашивать. Да и задай она любой вопрос, связанный с моим состоянием, я всё равно не нашёлся бы, что ответить…

Посещение Карлосом психолога и вправду пошло этой семье на пользу. ПенаВега выглядели невообразимо счастливыми вместе, и казалось, что им двоим целый мир был не нужен. Когда я наблюдал за ними в продолжение всего сегодняшнего вечера, меня помимо моей воли захватывало чувство зависти, которое, как я считал, было вполне естественным. Но потом я переводил взгляд на свою возлюбленную, и зависть испарялась, будто её и не было. Как можно завидовать кому-то, когда рядом со мной сидит Эвелин и когда она моя?

Раздражение, однако, не оставило меня до конца вечера. Сидя за столом, слушая разговоры Эвелин, Карлоса и Алексы, глядя на их улыбки, я чувствовал, что что-то будто давило на меня со страшной силой. Тело моё теряло силу, и мне хотелось спрятаться ото всех взглядов, хотелось тишины, хотелось просто побыть одному. Когда мы с Эвелин уже собирались уезжать и садились в мою машину, Карлос отвёл меня немного в сторону и спросил:

— Ты как себя чувствуешь, дружище?

Я упёрся в него измученным взглядом.