Умягчение злых сердец

Положила трубку, вздохнула – ну вот… Неудачно день начался. Вызвала свидетеля на сегодняшнее утро, а он попросил время перенести. Жена у него рожает, видите ли. Причина уважительная, конечно. Не зря ей сегодня дети снились. Определили тематическую интонацию предстоящего дня, выходит. А еще говорят, нельзя верить снам!

Что же она хотела сделать, когда вошла?.. Окно открыть, вот что! И не забыть потом Васе выговор сделать. Небось дома при жене и теще не курит… А с ней рядом чего, с ней можно?.. Она ж не женщина для него, она свой парень. Да все они такие!

В открытую створку тут же ворвался ветер, зашевелил бумаги на Васином столе. Мимо проехал служебный «Фольксваген», привез на рабочее место Павла Петровича. Опаздывает, однако, начальник. Или начальство не опаздывает, начальство задерживается?

Да фиг с ним, по большому счету, пусть задерживается. Ему можно. Дай бог всякому такого Павла Петровича в начальники. Десять лет совместной работы бок о бок, это вам не баран чихнул. И ни разу за эти десять лет ни одного глобального недоразумения меж ними не случилось, если не считать всякой мелочовки под плохое настроение. Да что говорить, отличный мужик. Умный, понятливый, свой в доску.

Опа, опа… Так, может, это… того? Не приспособить ли умного и понятливого в давешних целях? То есть для «дурного нехитрого»? А что, если включить женский глаз, оценивающе-сермяжный?..

Ростом Павел Петрович невысок, лысый и с брюшком. И все время платком шею вытирает, потеет много, наверное. И выпить не дурак, часто коньяком у него в кабинете попахивает. И бриться не любит, а надо бы, потому что щетина у него растет седая и пегая и совсем не брутальная. А еще порядочная одышка имеется, значит, со спортом не дружит и сердце слабое. Ох, что-то кочевряжится женский глаз, уж простите, Павел Петрович. Явно кочевряжится. Стало быть, отказываю я вам…

Так сама себя развеселила, что захихикала вслух, откинув назад голову. И вздрогнула, когда услышала за спиной удивленный Васин голос:

– Кирюх, ты чего ржешь-то? Крыша поехала?

– Да нет, просто Павел Петрович меня рассмешил. А ты напугал, зараза! Не услышала, как вошел! И в кабинете накурено! Сколько раз говорить можно! Убью когда-нибудь! Пепельницей по темечку! И сам будешь виноват, довел потому что!

Вася и бровью не повел. Встал рядом, плечом к плечу, и они вместе полюбовались, как выкатился колобком из машины Павел Петрович, как озабоченно глянул на часы и покачал головой, устыдившись за опоздание. Потом лихо взлетел на крыльцо, по-хозяйски рванул на себя входную дверь.

– Наш Пал Петрович – это архетип начальника, – проговорил Вася, ласково улыбаясь. – Возьми любой наш детективчик, и не ошибешься – будто с него картинка списана.

– Да? Я никогда об этом не думала. Но я наших детективов и не читаю, я зарубежные люблю. Но надо будет почитать, даже интересно.

– Почитай, почитай. Сама увидишь.

– А знаешь, Вась… – задумчиво произнесла Кира, улыбаясь, – ты прав, наверное… И впрямь архетип… Когда я десять лет назад пришла работать, он был начальником дознания. Теперь он начальник следственного отдела. Я думаю, он всегда был и будет каким-нибудь начальником.

– А мы – подчиненными, – подхватил Вася, вздыхая. – Вечными подчиненными. Всегда были и всегда будем.

– Да ладно, не вздыхай! – повернула к нему голову Кира. – Нечего бога гневить, он вполне приличный начальник!

– Ну да, ну да… Я ж не спорю… Слушай, давай кофе попьем, а?

– Так ты ж только из буфета!

– Да я как-то не удовлетворился… Тем более кофе у меня нет. А у тебя есть, я знаю.

– Конечно, у меня есть. Давай попьем.

– Ах ты ж моя Каменская… Как же я тебя люблю, сил моих нет!

– Сам ты Каменская. Не обзывайся.

– Так это ж комплимент, глупая! Ладно, пошел чайник включать. А сахар у тебя есть?

– Есть, есть… У меня все есть. И даже лишняя печенька найдется.

– Ой, печенька… Я тебя обожаю, Кирюха… И для меня печеньку припасла.

– А ты голь перекатная!

– Да, да!

– И нищета хренова. И голодайка. Вечно у тебя ничего нет.

– Конечно! И я тебя тоже очень люблю, Кирюх!

Кофе им попить не удалось. Позвонил Павел Петрович и срочно вызвал к себе, оборвав на полуслове их чудесную пикировку. Причем не просто вызвал, а нервно-трагическим голосом вызвал. Вася, ответивший на звонок, на всякий случай спросил у Киры:

– Ты часом ничего не накосячила, следователь Стрижак?

– Да вроде нет. А у тебя, следователь Поспелов, рыло не в пуху?

– Да мое рыло чище всех рыл, вместе взятых. Но учти, начальник шибко нервный. Не к добру это. А может, мы его давеча сглазили, когда хвалили, а?

– Не знаю. Чего гадать, сейчас поглядим. Пошли.

Павел Петрович с ходу обрушил на них информацию, роясь в ящике стола:

– Заходите. Садитесь. У нас аврал, ребята. Страшный аврал. Дочь мэра пропала, вторые сутки пошли, как пропала.

– Которая? Младшая, что ли? – деловито уточнил Вася.

– Она самая…

– Так она ж молодая девчонка, Пал Петрович. Студентка. Загуляла, обычное дело.

– Да если бы обычное, Вась. Не в том дело, что загуляла, а в том, с кем загуляла.

– И с кем?