Умид. Сын литейщика

Батарея, которой командовал капитан Саидбеков, заняла позицию в десяти километрах северо-западнее реки Угра. По приказу командира артиллеристы рубили в лесу ветки и маскировали орудия. Держался такой мороз, что к металлу примерзали руки. Бойцы согревались, лишь работая. Мерзлая земля звенела под лопатами. Ярко светило солнце, снежная белизна слепила глаза.

Капитан Саидбеков осмотрел батарею и остался доволен.

Пожилой подполковник, прибывший из штаба дивизии, отыскал Саидбекова. Они обменялись рукопожатиями.

— Капитан! — сказал подполковник. — Я принес вам тяжелую весть. Но мы с вами люди волевые. Будьте мужественны!

— Что случилось? — глухим голосом спросил Марат Саидбеков, чувствуя, как в груди что-то оборвалось.

— Получена телефонограмма. Умер ваш отец. — Он протянул листок бумаги Марату.

«Капитану Марату Саидбекову.

10 декабря с. г. скоропостижно скончался ваш отец, первый секретарь Шахрисябзского райкома партии Хумаюн Саидбеков. Товарищ Саидбеков был одним из боевых командиров трудового фронта в тылу нашей страны. Его кончина тяжелая утрата для всех нас. Светлая память о нем навсегда сохранится в наших сердцах. Юсупов».

Марат долго стоял неподвижно, как загипнотизированный.

— Идемте в блиндаж, — сказал подполковник.

Они спустились по ступенькам. Здесь, потрескивая, горела печь. Марат сел на ящик из-под снарядов, расстегнул пуговицы на вороте, который вдруг сделался тесным.

Марат Саидбеков каждый день, каждый час глядел в глаза смерти. Он в беспощадной схватке побеждал ее, делал все, чтобы не пропустить туда, где живут и трудятся люди его страны, чтобы уберечь от ее черного дыхания близких родных, А она прокралась… поразила отца.

Подполковник положил руку на плечо Марату.

— Капитан! Мне пора в штаб. Примите сочувствие и глубокое соболезнование генерала. Он просил передать вам. Тяжелое горе свалилось на вас. Но надо мужественно вынести этот удар судьбы. Сам я из Минска. На моих глазах погибла вся моя семья при бомбежке… Друг мой, будем мстить!

Марат проводил подполковника к машине. «Виллис» покатил в ту сторону, где разгорелась вечерняя заря, окрасив в багровый цвет ниточку облаков над горизонтом. А на окопы, где затаился враг, уже опустилась темень…

Рано утром загремели орудия. Покачнулась земля. Там, где окопался враг, небо разорвали огненные всполохи. Пушки стреляли непрерывно. В течение нескольких часов фашистские укрепления подвергались артиллерийскому обстрелу. И когда из-за горизонта, затянутого черным дымом, всплыло багровое солнце, показались наши «тридцатьчетверки» и ринулись в ту сторону, где вдали, откуда накатывался сплошной гул, все еще вырастали огромные черные деревья взрывов и падали, как подрубленные… Спустя час поступили сведения, что фашисты отступают.

— Настоящая битва еще только начинается! — сказал капитан Марат Саидбеков, вглядываясь в пылавшие вражеские укрепления. — Я повоюю за тебя тоже, отец.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава двадцать пятая ПОКРОВИТЕЛЬ ДЕГРЕЗОВ

Случалось, Арслан не уходил домой, оставался в цехе после смены. Работал он в парусиновых брюках, вправленных в кирзовые сапоги, и прожженной во многих местах майке. От расплавленного чугуна, струйкой стекающего в формы, несло жаром, искры, шипя, летели во все стороны. Арслан привык не обращать на это внимания. Когда он едва держался на ногах от усталости, старался представить себе, что не металл обжигает тело — это он лежит на пляже, подставив лицо и грудь полуденному солнцу. И, как ни странно, усталость проходила.

Верно говорят: дети наследуют качества отцов. Руки у Арслана сильные, пальцы длинные, как у отца. Музыкант сказал бы, что у него руки пианиста. Но с такими руками и у вагранки работать неплохо. Когда он поднимает тяжесть, на плечах и спине напрягаются мускулы. Он сильно похудел за последнее время, на боках можно пересчитать ребра, но силы, казалось, в нем не убавилось.

То в одном, то в другом конце цеха слышал Арслан Шавката Нургалиева, который отчитывал кого-то за нерадивость. Но с Арсланом он был всегда добр и приветлив. Видел, что парень старается.

А как не стараться! Ведь не елочные игрушки делают, а снаряды. Арслану порой виделся бой. Наползают неуклюжие вражеские танки. Все ближе и ближе они. Артиллеристы бьют их из пушек. Лица у них закопченные, как у дегрезов, — одни глаза сверкают. Марат-ака командует: «Огонь!.. Огонь!..» Артиллеристы поторапливают Арслана: «Подавай снаряды! Ну, живее!..» И Арслан торопится, подает снаряд за снарядом…