Умид. Сын литейщика

И вот наконец сел аист в свое гнездо, похожее на большую корзину, сложил крылья и поджал одну ногу. Величаво посматривал он на знакомые улицы. И люди молча приветствовали его. Долго не прилетала эта птица. Подумывали, что она погибла, не осилив дальней и трудной дороги. Но нет, вот она сидит! Все дивились и были довольны.

С прилетом птицы праздник, длившийся вот уже много дней, стал еще радостнее. Начался этот праздник девятого мая — с того дня, как кончилась война. И будет продолжаться еще долго. Потому что возвращение каждого воина домой — праздник. А нынче каждый день кто-нибудь да возвращается. Великий настал праздник…

Вернулся с фронта и Баймат. До Берлина прошагал он от самой Волги. Получив известие о смерти жены, написал письмо Мусавату Кари — ведь сосед, по обычаю, считается ближе родственников. Баймат просил соседа на время приютить его дочь или отвезти в Чимкент, где живет сестра. Но не получил от него ответа. Трижды писал Баймат. Кари же, кичившийся своим родом и на каждом углу проповедовавший богобоязнь, не соизволил ему ответить. Должно быть, полагал, что сложит свою голову на фронте Баймат и не придется с ним встретиться лицом к лицу.

Возвратившись, Баймат узнал, что произошло. Ох, лучше бы нашла его в поле вражеская пуля, чем услышать такое: умерла его единственная дочурка Субхия! «Вон на купол медресе Кукалдаш прилетел белый аист. Субхия, э-э-эй, Субхия, дорогая моя доченька, где ты? Жизнь моя, детка, я вернулся. Я в дар тебе победу принес! Выбеги из дому резво, открой мне калитку!»

Баймат пришел в чайхану, бросил рюкзак на сури, сел, обхватив голову руками. Мимо проходил Арслан. Он с трудом узнал своего махаллинца. Подошел к нему, поприветствовал, поздравил с возвращением.

— Пойдемте к нам, Баймат-ака. Мама и моя жена будут очень рады.

Баймат покачал кудлатой головой, не отнимая от нее рук. Нет, не пойдет он. Он даже в свой двор не зашел. Ничего дорогого здесь не осталось.

— Идемте, Баймат-ака, вам надо отдохнуть.

— Не настаивайте, укаджан, не пойду я к вам, не обижайтесь. И к себе не зайду. Ни к одному соседу не постучусь в калитку. — Он медленно поднял голову и в упор посмотрел на Арслана. — Вы не смогли сберечь мою единственную дочь… Я верил людям, чья калитка рядом с моей. Ну почему бы моей дочке до моего возвращения не пожить вместе с их детьми?

«Субхия, где ты, доченька? Гляди, на куполе Кукалдаш сидит аист!»

Баймат сказал, что навсегда покинет эти места, но сначала сходит на кладбище. Арслан вызвался проводить его.

Долго сидел Баймат у могилы дочери и жены, слезы катились по его впалым небритым щекам. Арслан молча стоял в сторонке. Потом они отыскали старика сторожа.

— Вы мою дочь опускали в могилу?

— Я, — сказал сторож.

— И мою жену тоже вы?

— Да. Я положил их рядышком, хотелось благое дело сделать.

Сторож опустился на колени. Прочитав молитву, провел по лицу ладонями.

— Только это и можем теперь сделать для них, сынок, — сказал он, поднимаясь на ноги, и отряхнул с колен прилипшую сухую траву. — Пусть души их пребудут в раю.

— Вот, отец, возьмите. — Баймат вынул из кармана все деньги, что у него были, и протянул старику. — Приглядывайте за их могилами.

— Что ты, сынок, не надо, не надо денег!

— Возьмите, отец. Посадите здесь цветы. Я уезжаю далеко и не скоро сюда вернусь. Поставьте какой-нибудь знак, чтобы в следующий свой приезд я без труда отыскал эти могилки.

— Все сделаю, сынок.

— Спасибо. А теперь прощайте.

…Баймат поселился в Чимкенте. Бывший приятель-фронтовик уступил ему на окраине города свой домик. Сестра, прознавшая о его возвращении, не единожды прибегала к нему и уговаривала перебраться в их дом, оставшийся от отца в наследство. Пока она говорила без умолку, Баймат сидел неподвижно и молчал. И когда сестра прощалась, тоже не произнес ни слова. Велика была его обида на нее. Много раз еще приходила она и убеждала, пока Баймат не поверил, что о беде, случившейся с его семьей, она и родственники узнали лишь после того, как бедная девочка покинула этот мир.

Через некоторое время Баймат перенес нехитрые свои пожитки к сестре.

Родственники, желая развеять тоску Баймата, водили его на той и празднества. Но Баймат был постоянно хмур.

Увидев на улице играющих малышей, он подходил к ним, садился напротив на корточки и начинал рассказывать, какая была у него веселая девочка. И при этом вытирал глаза. Ребятишки поначалу боялись его. А потом привыкли — всякий раз угощал он их конфетами. Он всегда носил в кармане конфеты и раздавал их детям…

Родственники были обеспокоены. Посовещавшись, пришли к выводу, что в Баймата вселился джинн, которого непременно надо изгнать.

В окрестностях Чимкента с некоторых пор живет некий человек, прозванный Чирманда[85]-домля. Он, говорят, одинок, бородат, остронос, живет в каком-то отдаленном и глухом переулке старой части города и излечивает всякие болезни. Много всяких чудес порассказала Баймату сестра об этом Чирманда-домля. И уговорила наконец пойти к нему. Она взяла с собой казы, двух кур, сорок яиц, и они отправились на поиски прославленного Чирманда-домля.