Умирая в себе. Книга черепов

Мы ввосьмером забились в мою машину – даже вдевятером, если добычу Неда считать за двоих. За руль сел я. Знакомствам, казалось, не будет конца: Джуди, Мики, Мэри, Бесс; Эли, Тимоти, Оливер, Нед; Джуди, Тимоти; Мики, Нед; Мэри, Оливер; Бесс, Эли; Мики, Джуди; Мэри, Бесс; Оливер, Джуди; Эли, Мэри – о господи. Пошел дождь, холодная морось почти на точке замерзания. Когда мы въехали в Центральный парк, какая-то ветхая машина, примерно в сотне ярдов перед нами, вошла в занос, боком слетела с дороги и врезалась в громадное дерево; машина развалилась на части, и из нее вылетело не меньше дюжины людей, рассыпавшихся в разные стороны. Я резко тормознул, поскольку кое-кто из жертв оказался буквально у меня на дороге. Разбитые головы, свернутые шеи, стоны на испанском языке. Остановив машину, я сказал Оливеру:

– Надо выйти посмотреть, можем ли мы чем-нибудь помочь.

Вид у Оливера был оцепенелый. Есть у него такое в отношении к смерти: ему становится плохо, даже если он белку переедет. А возня с кучей покалеченных пуэрториканцев способна повергнуть нашего твердокаменного будущего медика в шоковое состояние. Когда он начал что-то бормотать, из-за его плеча высунулась Джуди из Небраски и заговорила с неподдельным ужасом:

– Нет! Поезжай, Тим!

– Здесь люди пострадали, – возразил я.

– Через пару минут тут будет полиция. Они увидят восемь человек в машине и обыщут нас до того, как заняться теми. А у меня травка, Тим, травка! Все влипнем!

Она почти потеряла голову от страха. Черт побери, не можем же мы потратить половину каникул на разбирательство с полицией лишь из-за того, что какая-то дура решила таскать при себе свои запасы. Я нажал педаль и осторожно объехал погибших и умирающих. Неужто копы и впрямь задержались бы для поисков травки, не обращая внимания на усеявшие землю тела? Я не мог в это поверить, но, быть может, лишь потому, что привык думать, будто полиция всегда на моей стороне; вполне вероятно, что Джуди как раз права. Паранойя нынче заразна. Так или иначе, я погнал дальше, а при въезде в западную часть Центрального парка молчавший доселе Оливер вдруг разродился мыслью о том, что неправильно было уезжать с места аварии.

– Проявление морали после совершения поступка хуже, чем полное отсутствие морали, – изрек Эли сзади.

– Браво! – воскликнул Нед.

До чего ж однообразны эти двое.

Бесс и Джуди жили в районе Сотой улицы в громадном ветхом жилом доме, который году в двадцатом выглядел, должно быть, дворцом. Квартира их представляла из себя бесконечный ряд комнат с высокими потолками, аляповатыми карнизами, потрескавшейся бугристой штукатуркой, на которую в течение столетий накладывали заплату за заплатой. Примерно пятнадцатый этаж: роскошный вид на убожество Нью-Джерси. Бесс выложила стопку пластинок – Сеговия, «Роллинги», «Сержант Пеппер», Бетховен и прочее – и притащила пузырь «Риппл». Джуди извлекла порцию, из-за которой так перепугалась в парке: кучка гашиша не больше моего носа.

– Ты что, таскаешь это на счастье? – поинтересовался я, но выяснилось, что она раздобыла наркотик в «Пластиковой Пещере». Закрутка пошла по кругу – Оливер, как обычно, сачканул: по-моему, он считает, что любые наркотики загрязняют бесценные соки его организма. Недова ирландская прачка тоже воздержалась – еще и к этому вдобавок она не была готова.

– Бери, – услышал я голос обращавшегося к ней Неда. – Это поможет тебе сбросить вес.

Вид она имела перепуганный, будто ожидала, что вот-вот в окошко заявится сам Иисус собственной персоной и вырвет ее бессмертную душу из трепетного грешного тела. Все остальные поймали кайф и разбрелись по разным комнатам.

Посреди ночи я ощутил некоторое давление в районе мочевого пузыря я пошел искать сортир в этом лабиринте коридоров и дверей. Повсюду кучи народу. Из одной комнаты доносятся страстные звуки, ритмичное поскрипывание кроватных пружин: наверняка это бычина Оливер в шестой или седьмой раз за ночь ублажает свою Джуди. После того как он с ней закончит, она неделю будет ходить враскоряку. Из другой комнаты слышится похрапывание и посвистывание: ей-богу, это экстравагантная Недова хрюшка погрузилась в сон. Нед спал в холле. «Ему много не надо», – подумал я. В конце концов санузел я обнаружил, но его занимали Эли и Мики, вместе принимавшие душ. Не хотелось мешать, но чего тут такого. Мики приняла изящную греческую позу, прикрыв правой рукой черную растительность, а левой – свои малозаметные выпуклости. Я бы дал ей лет четырнадцать, а то и меньше.

– Прошу прощения, – сказал я, попятившись задом.

Голый Эли, с которого капала вода, вышел вслед за мной. Я сказал ему:

– Не пыли, я не собирался нарушать твое уединение.

Но дело было не в этом. Он спросил, не можем ли мы взять с собой на оставшуюся часть поездки пятого пассажира.

– Ее, что ли?

Он кивнул. Любовь с первого взгляда: они подошли друг другу, они обрели подлинное счастье друг в друге. Теперь ему захотелось взять ее с собой.

– Господи, – возмутился я, близкий к тому, чтобы разбудить всех остальных, – так ты рассказал ей о…

– Нет. Только то, что мы едем в Аризону.