Умирающие и воскресающие боги

Сначала кудри распускают по плечам,
А у кого небрида распустилась,
Те подвязать спешат и пестрой лани
Опять покров змеею подпоясать.
И змеи им при этом лижут щеки.
Те взяли на руки волчонка, сосунка
От лани и к грудям их приложили
Набухшим. Видно, матери детей
Новорожденных бросили. Венками
Из плюща, из листвы дубовой или тиса
Цветущего украсились потом.
Вот тирс берет одна и ударяет
Им о скалу. Оттуда чистый ключ
Воды струится. В землю тирс воткнула
Другая – бог вина источник дал,
А кто хотел напиться белой влаги,
Так стоило лишь землю поскоблить
Концами пальцев – молоко лилося.
С плюща на тирсах капал сладкий мед…

(Еврипид, «Вакханки», 695–711)

И вот, рассматривая культ Диониса, Э.О. Берзин справедливо отмечает, что он – совершенно неожиданно – стал своеобразной реакцией той, казалось бы, безвозвратно побежденной старой веры. Он словно впитал в себя всю прежнюю Троицу: с быком все ясно, змеи – одни из принадлежностей его поклонниц-вакханок, оргиастическое начало прорывается именно в прислуживавших ему женщинах, да и сам он порой являет сочетание мужского и женского начал, что мы уже отмечали на примере анталийской статуи. Насчет змей и дионисийства собрал хороший цитатник из древних авторов В. Иванов: «Змея, символ владык и душ подземного царства, в круге Дионисова богопочитания – исконный символ-фетиш самого “змеями увенчанного” или “змеевидного” бога, неразрывно связана с представлением о менаде и составляет на изображениях ее постоянный атрибут. Хор вакханок поет у Еврипида (Bacch. 101 sq.) о том, как “Зевс, в определенный Мойрами срок, родил бога с рогами быка и увенчал его змеями, отчего и менады вплетают в волосы змей”. “Ты, увлажненный хмелем, – говорит Гораций (саrm. II, 19), обращаясь к Дионису, – сдерживаешь змеиными узлами развевающиеся волосы служительниц твоих, бистонид, и змеи им не вредят”. Увенчанные змеями и со змеями в руках, идут мималлоны, бассары и лидийские менады в дионисийской процессии Птолемея Филадельфа. По словам Пруденция (с. Symm. I, 130), “желающие умилостивить Вакха разрывают зубами зеленых медяниц (virides descindunt ore chelydros)”. “Вакхи, – сообщает Климент Александрийский, – славят оргиями наводящего яростное безумие Диониса, в священном неистовстве пожирают живьем разорванные жертвы и, увенчавшись змеями, громко взывают: эван”. “Оргиасты Диониса, – замечает Гален (antid. I, 8), – в конце весны и при начале лета разрывают, по обычаю, ехидн…” Та же змея, как символ иерогамический, изображала Диониса-жениха или Диониса-супруга – и это представление сыграло большую роль в образовании легенды о чудесном зачатии македонской мималлоной, женой царя Филиппа, Олимпиадой, сына Александра как “нового Диониса” от Зевса-Диониса-Аммона, сочетавшегося с нею после оргий в виде большой змеи. Отсюда мистический образ менады Гиппы у неоплатоника Прокла: “Гиппа, душа всего (вселенной), колыбель на главу возложив и змием обвив, приемлет Диониса”. Этот образ также обусловлен верованием в божественное нисхождение небесного жениха в виде змеи и в рождение от змеи младенца-бога, каковое рождение есть в сущности лишь метаморфоза змия-супруга».