Умирающие и воскресающие боги

Таким образом, если этот старик, Геракл – Слово, увлекает людей, за уши привязанных к его языку, – то и в этом ты не найдешь ничего странного, зная близкое родство ушей с языком. И ничуть это не оскорбительно для бога, что язык у него просверлен. Вот, я припоминаю ямбы одной из ваших комедий, которые тоже мне знакомы:

…да, да: всегда
У болтунов просверлен кончик языка.

Вообще мы полагаем, что и сам Геракл, бывший человеком мудрым, при помощи слова совершил все свои деяния и побеждал большей частью силой убеждения. Например, стрелы его – это, по-моему, острые слова, меткие, быстрые, пронзающие сердце: недаром и вы утверждаете, что слова – “крылаты”. Так говорил этот кельт» («Про Геракла», 1–7).

Но возвращаемся к обожествлению сына Алкмены. Как известно, Геракл умер в страшных мучениях – жена прислал ему одежду, пропитанную кровью и спермой убитого кентавра Несса – он попытался изнасиловать Деяниру, и был застрелен стрелой, пропитанной ядом убитой Гераклом Лернейской гидры. Коварный, умирая, сказал, что его (отравленные) истечения – лучшее приворотное зелье, и когда Геракл дал повод, он и получил роковую посылку. Будучи не в силах переносить страдания, он живьем возлег на костер: весьма символично, что героя не смог одолеть никто из живущих существ – только два мертвеца.

Как гласит XV орфический гимн Гераклу Львинодушному:

Зевсова сына Геракла пою, меж людей земнородных
Лучшего. В Фивах его родила, хороводами славных,
С Зевсом-Кронидом в любви сочетавшись, царица Алкмена.
Некогда, тяжко трудяся на службе царю Еврисфею,
По бесконечной земле он и по морю много скитался;
Страшного много и сам совершил, да и вынес немало.
Ныне, однако, в прекрасном жилище на снежном Олимпе
В счастье живет и имеет прекраснолодыжную Гебу.
Славься, владыка, сын Зевса! Подай добродетель и счастье.

Диодор излагает то же в прозе: «Геракл… взошел на костер и попросил одного из своих постоянных спутников поджечь костер. Однако никто не повиновался ему, и только Филоктет внял просьбе: получив в благодарность за последнюю услугу лук и стрелы, он поджег костер. С неба сразу же ударили молнии, и весь костер объяло пламя. Те, кто пришли с Иолаем собирать останки после сожжения, не смогли найти ни одной кости и поняли, что Геракл, согласно пророчествам, ушел от людей к богам. Воздав поэтому Гераклу священные почести как герою и насыпав земляной курган, все возвратились в Трахин. Следуя этому примеру, друг Геракла Менетий, сын Актора, принес ему в жертву как герою кабана, быка и барана и велел ежегодно приносить в Опунте жертвы и почитать Геракла как героя. Нечто подобное учредили и фиванцы, а афиняне первыми почтили Геракла жертвоприношениями как бога, подав пример почитания этого бога, научив всех прочих эллинов, после чего Геракла стали почитать как бога во всем мире. К сказанному следует прибавить, что после обожествления Геракла Зевс убедил Геру усыновить его и впредь во все времена выказывать ему материнскую доброжелательность… Миф гласит, что после усыновления Гера отдала Гераклу в жены Гебу, о которой Гомер говорит в “Некийи” следующее:

Видел я там наконец и Гераклову силу, один лишь
Призрак воздушный, а сам он с богами на светлом Олимпе
Сладость блаженства вкушал близ супруги Гебеи цветущей.

Рассказывают также, будто Зевс принял Геракла в число двенадцати богов, но тот не принял этой почести: его ведь невозможно было принять в это число, не исключив предварительно оттуда кого-нибудь из двенадцати богов, принимать же почесть, несущую бесчестие другому богу, не пристало» («Историческая библиотека», IV, 38, 4–5; 39, 1–4); здесь Диодор в противоречии сам себе, ранее рассказав о причтении Геракла к олимпийцам за заслуги в войне с гигантами).

Самосожжение Геракла. Художник Г. Рени

Однако, по ходу дела, и Гомер сам себе противоречит, и мы сейчас это покажем, разбираясь в следующем вопросе: смогли ль эллины беспрепятственно принять мысль об обожествлении, а не только о героизации Геракла? Ведь и у Диодора ясно обрисовано постепенное перерастание культа героя в культ бога!

По ходу дела, с осмыслением обожествления человека у них-таки возникли серьезные трудности. Гомеровский Одиссей встречает Геракла, как и положено, в царстве теней, т. е. Аидовой преисподней, и натяжно пытается объяснить это несоответствие обожествлению следующим образом, «вводя» призрак: