Умирающие и воскресающие боги

Есть другой вариант поэмы, более древний и пространный, созданный шумерами, – «С великих небес к великим недрам»; она намного интереснее и драматичнее, действующие женские лица – те же: Эрешкигаль и Инанна (вавилонская Иштар). Однако отличия поразительны: в роли умирающего и воскресающего божества выступает сама Инанна. Она спускается в преисподнюю вовсе не из-за Думузи, а из-за смерти своего мужа Гугальанны – либо, как трактует это М. Элиаде, для того чтобы захватить царство смерти (тогда этот «фальшивый муж» – лишь предлог, тем паче что потом окажется, что муж у Инанны уже есть и жив себе здоров; однако об этом позже). Дело доходит до того, что адская царица убивает сестру, после того как ее раздевают так же, как в вышеприведенной поэме (очевидно, этим процессом богиня «разоружалась» от какой-то своей волшебной силы; это было ясно древним и дополнительных пояснений в тексте не требовало):

Древневавилонское изображение Эрешкигаль (по другой версии – Инанна-Иштар)

На Инанну взглянула – взгляд ее смерть!
Слова изрекла – в словах ее гнев!
Крик издала – проклятья крик!
Ту, что вошла, обратила в труп.
Труп повесила на крюк.

(«С великих небес…», 164–168).

Далее боги, к которым Инанна обращалась за помощью перед своим схождением, вступаются за нее, насылая муки на подземную царицу:

Эрешкигаль лежит и страждет!
Ее белые бедра не покрыты одеждой,
Ее груди, как чаши, ничем не прикрыты,
Ее голос как звонкая медь звенит,
Растрепаны косы, как лук-порей.

(«С великих небес…», 228–232)

Посланцы богов требуют одного – труп с крюка, который Эрешкигаль им в итоге отдает, и Инанну оживляют. Но Эрешкигаль согласна выпустить ее при одном условии:

«Кто из спускавшихся в мир подземный
выходил невредимо из мира подземного?
Если Инанна покинет “Страну без возврата”,
За голову голову пусть оставит!»

(«С великих небес…», 275–277)

Свита адских демонов следует за Инанной, и она упрашивает их не трогать нескольких своих благодетелей и друзей, пока не встречает Думузи – и с легкостью им жертвует!

Думузи в одежде власти в царском покое сидит на троне,
Демоны-«галла» его схватили.
Семеро их – его грудь разодрали, его кровь излили,
Семеро их – словно в горячке на него напали,
Пастушью флейту, свирель его на глазах его разбили!
Она на него взглянула – взгляд ее смерть!
Закричала она – в словах ее гнев,
Крик издала – проклятья крик:
«Его, хватайте его!»
Светлая Инанна пастуха Думузи отдала в их руки.

(«С великих небес…», 333–342)

Объяснения этому акту в тексте нет никакого, недоумение особенно усиливается, когда позже узнаем, что Думузи – муж Инанны. М. Элиаде остроумно, но вряд ли убедительно предполагает: «Удивляет в шумерской версии психологическая, то есть человеческая, мотивировка осуждения Думузи: все, похоже, объясняется гневом Инанны, когда она обнаружила своего супруга торжественно восседающим на ее троне». Со своей стороны можно предположить, что Думузи – возможно, бывший муж богини, отчего та так зла на него, ведь сходит в преисподнюю она ради мужа, которого зовут Гугальанна. Даже если допустить, что это разные имена оного человека, – не выходит! Тот – в царстве мертвых, а Думузи – на земле, да еще и на троне. Помнится, она и к герою Гильгамешу присватывалась, да только тот ее и укорил не только ежегодным плачем по Таммузу, но и преизрядным «послужным списком» (мы к нему еще вернемся).

Но возвращаемся к тексту. Преданный Думузи явно был не согласен отправляться в ад вместо жены, возопил к богам, помянув свои жертвоприношения, и тогда они обратили его в ящерицу, и он спасся от демонов. Те в ярости закричали, чтоб Инанна возвращалась в преисподнюю, она вновь «сдает» им Думузи, и из его очередной жалобы богам выясняется, что он, оказывается, был мужем Инанны (видимо, некогда, иначе при чем тут тогда Гугальанна?):