Умирающие и воскресающие боги

Анализируя сказания о Таммузе, видим, что на него наложили отпечаток те же аграрно-культовые представления, что и на Осириса. День его рождения, как всякого уважающего себя умирающе-воскресающего бога, – 25 декабря. Как и Осирис, Таммуз ассоциировался с зерном – интересно отметить сведения арабского писателя конца Х в. н. э. Эн-Недина о праздновании жителями Харрана еще в его время «праздника плачущих женщин» в середине месяца, именуемого Таммузом: «Женщины оплакивают его (Та-уза, как передает его имя автор. – Е.С.), так как господин жестоким образом его умертвил, кости его смолол на мельнице и развеял по ветру. В течение этого праздника женщины не вкушают ничего смолотого (мучного), а питаются лишь размоченной пшеницей, стручками, финиками, изюмом и тому подобными вещами». Явно бога постигла судьба зерна, коль скоро его перемололи! Это зерно «умирает» в земле, для того чтобы дать всход, и вместе с тем, естественно, «хлебный» Таммуз становится залогом воскресения и людей. О нем так пели вавилоняне: «Пастырь, царевич Таммуз, жених Иштар, государь преисподней, владыка могилы!.. Он идет, он уходит в земную грудь, наклоняется он к земле мертвецов, полный жалобы, в скорбь повергнутый». Еще более роль Таммуза в воскрешении людей прослеживается в поверье, что, когда он воскресает, души прежде умерших выходят из подземного мира на Землю – вроде как на побывку. Этих духов чествовали на особом празднестве, веря, что мученическая смерть Таммуза обеспечивает им прощение грехов, посмертное существование и, в итоге, воскресение. М. Элиаде видит в культе Таммуза этакое народное самоутешение: «Плач и ликование народа, отмечающие страдания, смерть и воскресение Таммуза или любого другого аграрно-космического божества, запечатлялись в сознании народов Древнего Востока в такой степени, масштабы которой еще не получили должной оценки. Ибо дело было не только в предчувствии воскресения, которое должно последовать за смертью человека, но в равной мере и в утешительной силе страданий Таммуза для каждого отдельного человека. Любое страдание можно было вытерпеть, если вспомнить о драме Таммуза… Таммуз, как и любой другой вариант того же архетипа, оправдывает, делает переносимыми страдания праведника. Бог – как (столько раз!) праведник, невинный – страдал без вины. Его унижали, избивали до крови, бросали в “колодезь”, то есть в ад. Там его навещала Великая богиня (или, по более поздним гностическим версиям, “посланец”), ободряя и оживляя его. Этот столь утешительный миф о страданиях бога долго оставался в сознании народов Востока».