Умирающий изнутри

– Я сказала, что хочу открыть счет. Вы – брокер?

Он, наверное, выглядел глуповато, долго рылся в бумагах, пораженный внезапной юношеской неуклюжестью и наконец протянул ей формы для нового счета. К этому времени подошли и другие брокеры, но слишком поздно: по правилам дома она была его клиенткой. Сидя сбоку от его стола, она рассказывала ему о своих намерениях, а он изучал элегантные очертания ее прямого носа, безуспешно пытаясь бороться с ее таинственной умственной недоступностью, и несмотря, а, может и вопреки этой недоступности, почувствовал, что безнадежно влюбился в нее.

Ей двадцать два года, год назад закончила Рэдклиф, приехала с Лонг-Айленда и снимает с двумя подружками квартиру на Вест-Энд авеню. Не замужем. Недавно долгая и безуспешная любовная история закончилась разрывом, как он обнаружил позже. (Для него было весьма странно, что он не узнал всего сразу, беря всю желаемую информацию.) Она получила степень по математике и работала программистом. Это понятие очень мало говорило ему в 1963 году: он не был точно уверен – проектирует ли она компьютеры, работает с ними или ремонтирует их. Недавно она унаследовала 6500 долларов от своей тетушки из Аризоны, и ее родители, очевидно суровые поклонники такого типа воспитания – утони-или-научись-плавать, считали, что ей следует самой вложить свои деньги и научиться отвечать за свои поступки.

Итак, она направилась в ближайшую брокерскую контору, как ягненок на заклание, чтобы вложить деньги.

– Чего вы хотите? – спросил ее Селиг. – Оставить их в безопасном месте или пустить в оборот, имея шанс прирастить капитал?

– Не знаю. Я ничего не знаю о рынке. Единственное, чего я не хочу сделать какую-нибудь глупость.

Другой брокер – скажем Надель – произнес бы речь и, советуя ей забыть о таких устаревших и надоевших концепциях, как дивиденды, подобрал бы ей пакет акций для оборота – «Техас Инструменте», «Коллинз Радио»,

«Полароид», что-то типа этого. Затем каждые несколько месяцев проверял ее счет, переключаясь с «Полароида» на «Ксерокс», с «Техас Инструменте» на «Фэрчайлд Камера», с «Коллинз» на «Америкэн Моторс», с «Америкэн Моторс» снова на «Полароид», получая чудесные комиссионные для себя и, возможно, делая деньги и для нее, а возможно, и теряя их. Селиг не переносил такие маневры.

– Может, это звучит занудно, – сказал он, – но давайте пойдем наиболее безопасным путем. Я порекомендую вам нечто вполне приличное. Это, конечно, не сделает вас богатой, но и не повредит. А потом вы сможете просто положить их и наблюдать, как они растут, не проверяя каждый день состояние рынка, чтобы уловить момент, когда нужно продавать. Вы же не хотите вечно волноваться?

То, что он говорил ей, было полной противоположностью тем инструкциям, которые давал ему Мартинсон о приеме новых клиентов, ну да черт с ним. Он дал ей несколько акций «Джерси Стандард», несколько «Телефон», немного IBM и 30 акций закрытого фонда «Легман Корпорейшн», которым владели многие его пожилые коллеги. Она не задавала вопросов, даже не захотела узнать, что такое закрытый фонд.

– Вот, – сказал он, – теперь у вас есть пакет акций. Вы – капиталист.

Она улыбнулась. Улыбка была робкая, подневольная, но в ее глазах он заметил кокетство. Он безумно хотел бы читать ее мысли, чтобы понять, что он для нее. И все же он попробовал:

– Что вы делаете вечером? – спросил он. – Я освобождаюсь в четыре часа.

Она ответила, что свободна, правда с одиннадцати до шести она работает.

Они договорились, что он заедет за ней домой в семь. Когда она покидала контору, в ее улыбке безошибочно читалась теплота.

– А ты везучий, мерзавец, – сказал Надель. – Что ты сделал, назначил ей свидание? Ты нарушаешь правила для сотрудников не трахать клиентов.

Селиг только рассмеялся. Через двадцать минут после открытия биржи он продал 200 Молибденовых акций, а в обед купил их же на полтора пункта дешевле. Он подсчитал, что этого вполне хватит на ужин, да еще и останется. Эту идейку подкинул вчера Никвист: «Моли – хорошая крошка, она точно упадет в койку». После обеда, чувствуя полную удовлетворенность собой, он позвонил Никвисту и доложил о своем маневре.

– Ты вернул их слишком рано, – немедленно отреагировал Никвист. – На этой неделе она упадет еще на пять-шесть пунктов. Умники ждут.

– Я не такой жадный. Нужно оплатить срочные счета.

– Так не разбогатеешь.

– Думаю, у меня не хватает азарта для игры, – сказал Селиг.

Он колебался. Не за этим же он звонил Никвисту? Он хотел сказать, что встретил девушку и есть забавная проблема. Я встретил девушку, я встретил девушку. Внезапный страх удержал его. Безмолвное присутствие Никвиста на другом конце провода казалось угрожающим. Он всегда смеется надо мной, потихоньку, думая, что я не вижу. Но это глупость. Он сказал:

– Том, сегодня произошло нечто странное. К нам в контору пришла девушка, очень привлекательная девушка. Вечером я с ней встречаюсь.

– Поздравляю.

– Погоди. Дело в том, что я совсем не смог читать ее мысли. То есть, я даже не уловил ауру. Пусто, абсолютно пусто. У меня никогда такого не было. А у тебя?

– Да вроде нет.