Умирать не больно

Я выбралась из постели и, будто на ходулях, двинулась к ванной комнате и забралась под горячую воду. Через несколько минут в голове прояснилось. Теперь пришла очередь подумать о том, как незаметно выскользнуть из дома, чтобы Ной не успел прочесть лекцию о Леде Стивенсон. Хотя он прав. Я должна с ней разобраться, иначе буду умирать до конца своих дней, как бы странно это ни звучало.

Ночью он напоследок дал мне краткие указания:

– Ты должна проникнуть к ней в душу. – Он говорил это с таким видом, будто всю жизнь мечтал сказать эти слова. – Ты должна ее понять, Кая, понять, что именно подталкивает ее на самоубийство, узнать, что ею руководит. Она должна начать тебе доверять. Сделай для этого то же, что и всегда: заставь, припугни, надави… шучу. Ты достаточно напугала ее. – Ной перестал по-дурацки улыбаться и добавил: – Леда начнет доверять тебе лишь тогда, когда ты снимешь свою маску высокомерия и покажешь, что ты тоже человек.

– А сейчас я, по-твоему, кто?

– По-моему – прекрасная кареглазая брюнетка с искренней улыбкой и классной фигурой. Но Леда, готов спорить на свою непочатую банку меда в чулане, видит тебя несколько иначе. Хм…

– Что?

– Она чувствует твой не терпящий ошибок характер и знает, что ты человек, от которого сложно добиться сочувствия.

– И откуда она об этом знает?

Вместо ответа Ной одарил меня красноречивым взглядом.

Я не хочу, чтобы он снова так смотрел. Поэтому нужно скорее уйти.

Полностью проснувшись, я закуталась в полотенце и вышла из ванной. Проверила мобильник. Ни одного пропущенного. Даже мадам Чонг не звонила. Что очень кстати, потому что оба раза, которые я была у нее в гостях, не закончились ничем хорошим, и мне пришлось притворяться терпеливым человеком. А может, в этом кроется ответ? Может, этого мне не хватает – терпения? Ни в случае с мадам Чонг, ни в случае с Ледой Стивенсон, ни даже в случае с Ноем.

– Куда-то собираешься? – Я резко развернулась, прижимая обе руки к груди. На пороге комнаты стоял Ной, облокотившись о дверной косяк. – И почему ты не закрываешь дверь?

Снова этот дурацкий вопрос.

Я расправила руки по швам, категорично ответив:

– Ты знаешь, почему я не закрываю дверь, и знаешь, куда я собираюсь.

Ной задумчиво кивнул, выпрямился и медленно подошел ко мне, не вынимая руки из карманов. Не знаю почему, но с каждым его шагом мое сердце билось быстрее.

– Да, думаю, тебе это нужно.

– Что нужно? – уточнила я, нахмурившись. Я сделала вид, что не поняла, о чем Ной говорит. Думала, он не станет произносить это вслух и уйдет на кухню есть мед или печь печенье, но он произнес:

– Тебе нужно проведать Сьюзен, – заговорил он так тихо, словно думал, что если заговорит громче, то спугнет меня. Взгляд голубых глаз вновь стал мягким, а мои щеки обожгло румянцем. – Если попрощаешься, станет легче. Обещаю.

Как будто он вправе обещать это, – раздраженно подумала я, но кивнула, сказав:

– Надеюсь, ты прав.

* * *

На кладбище было тихо. Даже птицы, сидящие на обнаженных ветвях деревьев, не смели нарушить покой мертвых. И мне так спокойнее – что здесь никого нет, что на пути не повстречался даже местный сторож. От одной только мысли о том, что кто-то меня здесь увидит, становилось дурно. Это единственное, что меня больно ранит – когда люди подумают, будто я пришла доказать, что не убийца. А если они увидят меня и станут кричать, брызжа слюной, что я не имею права находиться на могиле девушки, которую убила?

У меня паранойя, все не так. Я пришла по своей воле, а не для того, чтобы что-то доказать. Как и сказал Ной, возможно, мне станет легче, если я попрощаюсь со Сьюзен. Странно, но сейчас я чувствую себя с ней связанной. Чувствую себя ближе, чем когда она была жива, словно у нас со Сьюзен появился какой-то общий секрет, которого, кроме нас, никто не знает.

Ее могила была еще совсем свежей, как и могила моей мамы, как и до этого могила моего отца, и до этого могила моей сестры Джорджи. Из-за них я бываю на кладбище слишком часто. Из-за них чувствую себя уютно среди надгробий. Раньше это была лишь моя семья – я приходила лишь к ним и ради них, теперь есть Сьюзен. Теперь я буду приходить к ней.

Я присела на кожаную куртку и подтянула ноги к груди. Говорить вслух было глупостью, ведь если это возможно, мертвые и мысленно смогут услышать живых. Склонила голову вниз, разглядывая черную подкладку куртки. Я не умею прощаться. Потому что они уходят слишком быстро, стремительно. Только я смотрю в их лица, и вот уже они мертвы. Были – и вот уже нет. Я ни с кем не успела попрощаться – ни с Джорджи, ни с родителями, теперь вот не знаю, что сказать Сьюзен.

Признать, что мне жаль? Что этого не должно было с ней произойти?

Она знает.