Умница для авантюриста (СИ)

— Что значит: связал Фолионто? — переспросил я с настойчивостью маньяка. Тело гудело от напряжения так, что, казалось, все в комнате слышат его вибрацию.

Марселла, запутавшись в одеяле, споткнулась и полетела носом в стол, и только моя молниеносная реакция спасла её от падения. Я усадил девушку на стул, ожидая её ответа. У Орландо опасно сверкнули глаза. В нём билось глухое недовольство. Вот даже как. Приставать к моей Рени для него — в порядке вещей. А прикоснуться к его невесте, на которой он не хочет жениться, — преступление. Если бы не драматический момент, я бы рассмеялся.

— Налей-ка, Джако, всем ещё чаю, — скомандовала Марселла. И я вдруг понял: они с Рени похожи. Не внешне, конечно. А чем-то неуловимым. Внутренним светом. Радостью к жизни. Живостью. Они отличались от безликой массы девиц, что умеют только умирать да падать в обмороки, изображать беспомощных куриц и ханжески закатывать глаза, лицемерно играя в благопристойность. И мне нравились такие девушки?.. Воистину, только ради этого стоило попасть в другой мир, чтобы сорвать пелену с глаз.

— Как, вы говорили, вас зовут? — вперила она в меня свои синие глазищи. Никак не «говорили». Последний раз, кажется, я был уродом в её устах.

— Айгесстидэйзамирз, — представился я своим полным именем, учтиво склонив голову, — но здесь все зовут меня мистером Гессом Тидэем. И прошу прощения за неподобающее поведение на дороге.

Марселла улыбнулась и закатила глаза.

— Будем считать, мы квиты. Я тоже там не веером обмахивалась, а хотела свернуть вам шею.

Я не ошибся. Прямолинейная. Настоящая. А Орландо — полный дурак. Возможно, однажды он поймёт, что за жемчужина ему досталась. Лишь бы не было поздно.

— Итак, что вы говорили о Фолионто?

Девушка сделала глоток чаю, который разлил по чашкам невозмутимый Джако, и кинула насмешливый взгляд на Орландо.

— Здесь, на Фрее, бродит много легенд и сказок, связанных с механическим замком. Он живёт своей жизнью, никому не мешает, но неизменно притягивает к себе внимание. Здесь и на Цилии многие немножко Фольи, и в ком есть хоть капля родственной крови, пусть раз, но крутились вокруг этих стен. Он подпускает к себе. Кого-то ближе, кого-то не очень. А некоторых призывает, и нет тех, кто смог бы отказаться от его зова. Мы с Орландо были из этого меньшинства. Тогда, шесть лет назад. Ему двадцать, мне — едва стукнуло четырнадцать. Но Фолионто позвал, и мы пришли. Жаль, так и не смогли разгадать его загадку. Не сумели распахнуть двери. Увидеть тайну. Орландо, хоть и потомок, и владелец, наверное, не знает: Фолионто зовёт не просто людей. И притяжение не приходит само по себе. Он кличет только пары. Мальчика и девочку. Юношу и девушку. Мужчину и женщину. Лишь так. И никак иначе. Фрейцы говорят: Фолионто позвал, чтобы связать пару. Они считают, что это знак. Что те, кого он зовёт, подходят друг другу идеально. Это своего рода благословение. Он никогда не делает этого дважды. Один-единственный раз. Говорят, замок откроет двери только паре. Влюблённым. Потому что его создали те, кто любили друг друга беззаветно.

Она снова стрельнула глазами в Орландо, но тот не смотрел на девушку. Хмурился. Поглядывал на Джако. Склонив голову, пялился на Рени. Даже не хватило сил злиться на него, потому что после слов Марселлы на меня снизошло спокойствие.

А ещё пришло озарение. Я точно знал, что хочу сделать. Предчувствие, предвидение, блажь — мне было всё равно. Иногда одна-единственная идея захватывает, берёт в плен, и не отпускает, пока ты не реализуешь её. Я просчитывал ходы и выстраивал стратегию, вынашивал план и думал, кто может стать моим союзником.

— Что же касается покушений на тебя, Орландо, — донесся до меня, словно издалека, Марселлин голос, — я подумала и, наверное, знаю, в чём дело.

Усилием воли я вынырнул из своих бурлящих мыслей. Увидел, как подалась вперёд Рени. Как насторожился Джако. Как внимательно посмотрел на девушку горе-жених.

— Недавно моей руки у отца просил другой человек. Не побоялся. Ведь о том, что я помолвлена с сыном самого дона Педро, здесь знают, наверное, даже коты и собаки. Естественно, отец отказал ему. Сказал, что это нерушимое обязательство, дело чести и прочие высокопарные вещи. И получил ответ: нет нерасторжимых обещаний; есть цепь необратимых событий, которые могут всё изменить в одночасье. Никто не понял, что он хотел сказать. Но сейчас, я думаю, он нашёл способ избавиться от самой главной причины, по которой ему отказали.

Марселла криво улыбнулась. Стойкая девочка. Другая бы на её месте уже расплакалась.

— Но раз семья Фольи не умеет держать слово, может, это и к лучшему. Зато ты останешься жив, Орландо. Я позабочусь об этом. Думаю, после моего разговора, больше никто не посмеет обидеть тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив. А раз тебе так неприемлема мысль о том, чтобы связать со мной судьбу, не стоит себя ломать. Может быть, всё к лучшему.