Умница для авантюриста (СИ)

Она встала и, кутаясь в одеяло, зашарила глазами по комнате, пытаясь, наверное, сообразить, где находятся её вещи. Вряд ли они высохли. И, я был глубоко убеждён, что девушке сейчас не стоило уходить.

— Не спешите, — я мягко, но настойчиво усадил Марселлу на стул, — никогда не делайте ничего сгоряча. Возможно, всё не так уж и плохо, как вам кажется.

— Увы, — горько рассмеялась девушка и провела рукой по всклокоченным тёмным кудрям, — я бы хотела обмануться, но я же вижу…

Она посмотрела на Рени, и столько тоски было в её взгляде, что даже камень смягчился бы. Но Орландо, кажется, из могильной плиты сделан. Молчал. И на лице его никаких чувств не отразилось, кроме задумчивости. Он тоже о чём-то думал своём — слишком глубоко, чтобы улавливать нюансы.

— Вы не то видите, — улыбнулся я и погладил Марселлу по руке. Сочувствующе и ободряюще. У меня ещё один вопрос: что означает красная стрела?

Девушка растерянно захлопала ресницами. В глазах мелькнул ужас.

— Предупреждение. Кровная месть. Вызов, — лепетала она помертвевшими губами. — Он взял её, да?.. Прикоснулся?..

— Не совсем, — попытался её успокоить. — Стрелу взял я. Это играет роль?

Марселла перевела дух и прикрыла глаза. Кивнула еле заметно.

— Да. Это немного меняет всё, но не устраняет опасность. Он… не остановится. Поэтому я и сказала: всё к лучшему. Орландо официально разорвёт помолвку, женится на другой — и всё уже не будет неважно.

Она снова посмотрела на Рени. Я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. И как только Марселла перевела на меня глаза, медленно произнёс очень важные для меня слова:

— Не женится. По крайней мере, не на этой девушке, — только я видел свет невыносимой, отчаянной надежды, блеснувшей в глубине синих глаз. — Рени — моя жена.

Я слышал, как остановилось время. Чувствовал, как окаменел Орландо. Уловил радость Джако. Поймал растерянность на лице моей самой дорогой и единственной, любимой и прекрасной женщины. Видел, как прорвало плотину напряжения — две крупные слезинки зависли на ресницах и покатились по щекам Марселлы. Их никто не заметил — проворная ладошка стёрла следы слабости мгновенно.

А я шагнул к той, в чьих глазах отражался мир. Взял её ладонь в свою руку. Поцеловал нежно пальцы и под гробовое молчание и ошеломлённые взгляды вывел её из дома.

— Гесс… — как приятно слышать её голос. Я, не скрываясь, с удовольствием зарылся носом в её волосы.

— Не говори сейчас ничего, — попросил, упиваясь её запахом, купаясь в золотой ауре. — Скоро. Очень скоро я объясню тебе всё. Доверься мне.

И она доверилась. Прижалась, расслабилась в моих руках. Маленькая и хрупкая. Моя. Та, без которой нет жизни. Та, ради которой я готов пройти сквозь все миры и пространства.

* * *

— Ты хорошо это придумал, — всё же говорит Рени, пока я провожаю её домой. — Орландо был в шоке.

Она смеётся, смущённо покачивая головой, а я лишь загадочно улыбаюсь: пусть заблуждается. Мне это только на руку сейчас. Вынужденный день безделья. Небольшая пауза. После гонки последних дней, когда многие падали замертво, едва доползая до постелей, передышка кажется бесконечной. По привычке хочется бежать и что-то делать.

Влажный горячий воздух. Низкие тучи над головой. Ещё не конец — дождю быть. Может, не такому сильному, как прошёл. Омытая зелень пахнет остро и вкусно. Я чувствую время, что спешит, перескакивает через ступени, устремляясь ввысь. Его то очень много, то, как сейчас — катастрофически мало.

Пока Рени хлопочет у накрытого стола, я тихо беседую с Гердой.

— Можете на меня полностью положиться, мистер Тидэй, — складывает губки бантиком бывшая домоправительница. Меня не обманывает её важный официальный тон: глаз у Герды горит, как у картёжника, что в порыве азарта заложит последние свои сбережения. — Я не подведу. Тем более, в таком деле.

Я покидаю их обитель полностью удовлетворённый, но остаётся самое тяжёлое. Особенно если учесть, кого я выбрал в соучастники. К счастью, Джако, выслушав меня внимательно, лишних вопросов не задаёт. И, как ни странно, нет в нём ни подозрительности, ни мрачного недоверия.

— Я помогу, — кивает решительно и спешит к двери, но на выходе он притормаживает, оборачивается и, помедлив, произносит речь: — На самом деле, я благодарен вам, мистер Тидэй. И за спасение Орландо, и за то, что не дали ему сделать ложный шаг. Эта жертва не пройдёт даром, поверьте.

Ох, уж эти преданные псы дона! Я улыбаюсь, снисходительно пожимая плечами.

— Нет никакой жертвы, Джако. Я люблю её. А Орландо просто запутался. Принял мечту за реальность. Ему иногда следует выныривать из себя и смотреть по сторонам.

Джако всё не уходит. Колеблется. Я вижу: хочет ещё что-то спросить. Вопросительно приподнимаю бровь, и он решается.

— Это правда, что вы бессмертный? — задаёт он наконец мучивший его вопрос. Я вижу, как он сереет — непросто даётся любопытство.

— А что ты вкладываешь в это понятие? — не спешу отвечать.

Джако меняется в лице. Он то бледнеет, то краснеет. Капля пота катится по виску. Но всё же пересиливает себя.