Умница для авантюриста (СИ)

— Ты позвала. И я пришёл на твой зов, — от его слов перехватило горло. Я только ресницами хлопала, как безмозглая дурочка. Веера не хватало лишь в руках, чтобы часто-часто обмахиваться.

Я освободилась от его цепких пальцев и, сделав шаг назад, споткнулась о какую-то рухлядь. Руки Гесса спасли меня от падения.

— Нет же, — возразила из вредности. — Не звала я тебя. Я сама шла на свет.

— Какой свет, Рени? — и снова этот вынимающий душу взгляд, от которого хочется бежать и спрятаться.

— Вот здесь, — я ткнула себя кулаком в грудь. — Так я нашла тебя там, в темноте, когда на нас напали. И когда почувствовала его снова, подумала, что смогу и здесь отыскать. Но разве в этом доме с привидениями можно что-то найти? Лабиринты и то бывают попроще.

— Ты видишь этот свет? — глаза Гесса неуловимо изменились. Стали теплее, мягче, не такими тёмными. Я неуверенно кивнула. Сейчас, когда он рядом, я уже ничего не видела и не чувствовала. Может, я всё придумала?

Гесс молча взял меня за руку и повёл за собой. Мы оказались где-то очень высоко. От неожиданности я моргнула: возле двери неподвижно сидел Джако. Словно спал наяву с открытыми глазами. Взгляд стеклянный и пустой. Тело напряжённое, каменное: видно, как бугрятся застывшие мышцы.

Гесс приложил палец к губам и бесшумно скользнул внутрь комнаты. Я последовала за ним. Огляделась с любопытством. Очень скромное пространство, ничего лишнего, но от этого почему-то уютно и легко. Будто невидимый дух мягко коснулся души. Я с наслаждением прижмурилась и покружилась на месте, раскинув руки. Вроде тесно, но ощущение близкого воздуха освежает голову. Казалось, небо дышит сквозь потолок небольшой комнатушки.

— Они поселили меня здесь, в восточной башне. Подальше от тебя, — Гесс усмехнулся. Широко и весело, словно забавлялся. — Но ты всё равно, считай, нашла меня.

— Да нет же, — вздохнула сокрушённо, поудобнее устраиваясь в сером потёртом кресле. — Всё не так. Что ты сделал с Джако? Орландо приставил его следить за тобой, да?

Гесс легко передвинул моё кресло и сел напротив — на узкой кровати. Подложил подушку под спину и не сводил с меня глаз.

— Мы шли навстречу друг другу, — как всегда, он проигнорировал неудобные вопросы, на которые не хотел отвечать. — Но если бы я не пошевелил и пальцем, ты всё равно нашла бы и эту башню, и эту комнату. Понимаешь?

Я кивнула. Странно. И самое страшное — из головы вылетели все мысли. Мы сидели и просто пялились друг на друга. Сердце грохотало так, что мне показалось: он слышит его стук.

— Ты хотела поговорить, Рени? — Гесс нарушил молчание первым. Низкий голос, с хрипотцой разливался во мне жаром. А я сидела, как сосуд, внутри которого — расплавленный металл. Пошевелюсь — и треснет хрупкая оболочка, и выплеснется наружу эта горячая тягучая лава.

— Хотела, — выдохнула и удивилась, как не рассыпалась на части. — Я страшусь того, что будет завтра. Всё так непросто. А ещё если мы продолжим ссориться, не получится ничего хорошего.

Гесс приподнял бровь.

— По-моему, мы давно не спорим из-за ерунды.

— Ты и я — да. Почти. Но ты, я и Орландо… Ты же понимаешь, что нам нужно быть вместе?

— Мы заключили некое перемирие там, в сторожке, — удивительно каменное лицо: наверное, я никогда не смогу считывать эмоции этого странного и непонятного человека.

— Я видела, что это за перемирие. А если учесть Джако на страже, то становится ещё яснее ваша “любовь” друг к другу. Ты ведь забавляешься, правда? Тебе ничего не стоит обвести Орландо вокруг пальца. Свернуть ему шею или прикрыть собою от пуль. Находиться очень долго под водой без воздуха. При этом ты почти не ешь, — я кивнула в сторону окна: там стояла тарелка со снедью. Видимо, Гесс решил угостить птиц. — Я уж скромно молчу о Джако, что сидит, застыв, и пялится в пустоту.

Он молчал так долго, что я подумала: не ответит. Или переведёт разговор на другое. Гесс больше не смотрел на меня. Наблюдал за двумя голубями, что ворковали, угощаясь из его тарелки.

— Ты права: всё непросто и запуталось ещё больше. Я не хочу впутывать тебя, Рени, и чем меньше ты знаешь, тем лучше, наверное, — он оторвал взгляд от птиц и снова посмотрел мне в глаза. Открыто и честно. Сердце невольно сжалось. Не знаю, хотела ли я, чтобы он продолжал. — Однажды я уйду. Исчезну. А ты останешься. Здесь твой дом. Ты всё верно заметила. Прими это как должное. Я такой, и с этим уже ничего не поделать.

Слова его звучали обречённо. Падали на сердце пеплом — невесомыми пушинками, но придавливали не хуже мраморных плит.

— Таких, как ты, нет на Иброне, — сорвалось с губ то, о чём я неустанно думала в последнее время.