Умоляй, ведьма. Часть 2

Я держала ладони настолько сильно сжатыми, что перед глазами начало белеть. А все потому, что с каждым новым ударом магии моих сестер я чувствовала, словно по мне бьют молотком, и только невидимый магический жилет позволял сохранить кости целыми. Я ощущала на своей коже отголоски каждого заклятья! И с каждым разом ладони будто сами собой разъезжались.

Становилось ясно: как только я отпущу руки, моя хрупкая защита падет.

По лбу на глаза стекал пот, а я никак не могла придумать, что еще сделать. У меня в голове крутились какие-то отрывистые заклятия, которые я успела изучить за последние дни, но все они были очень короткими и слабыми. Впрочем, продолжая перебегать от дерева к дереву, я все же бросила два или три таких скромненьких колдовства в сестер, надеясь, что это отвлечет их. А я, может быть, тем временем доберусь до защиты избушки, где этим двум меня будет уже не достать.

После одного такого заклинания, которое в процессе чтения немного сорвалось от моего внезапного чиха, на Сафиру напал чудом оживший куст чертополоха. Кажется, исходная магия такого эффекта не предполагала, но моя неустойчивая сила неинициированной ведьмы немного усложнила цепочку колдовства. В результате волосы моей сестры окончательно перепутались, в них застряло несколько дюжин репейных шишек, а сама женщина сделалась еще более злой, чем прежде. Теперь она гораздо сильнее походила на черную ведьму, чем на светлую волшебницу.

Иветта от куста чертополоха увернулась, а вот в образовавшуюся прямо под ее ногами яму все же упала. Я же говорила, что заклятья, которые я успела выучить, были простенькими и невинными? Впрочем, несмотря на их кажущуюся безобидность, Иветта таки подвернула ногу, а Сафира значительно отстала, пока я стремительно убегала в сторону дома.

Таким образом я получила значительное преимущество! И моя заветная избушка уже виднелась вдали между деревьями! Кажется, я даже заметила в полумраке древесных крон мелькнувшую фигуру подмастерья.

Однако стоило мне попытаться крикнуть, привлечь его внимание, как что-то пошло не так. Руки, удерживающие защитную магию, которой меня обучил Дрейгон, расцепились, а затем что-то крайне болезненное ударило сзади.

Словно меня толкнуло что-то нестерпимо горячее, голова взорвалась приступом боли, на лоб пролилось что-то теплое и липкое, стекая по лицу. А затем все вокруг провалилось в черноту.

Последнее, что я помнила, это громкое воронье карканье. Впрочем, это вполне могло быть лишь моим последним предсмертным желанием, а не правдой.

Глава 12

Ночь 12 числа месяца Костлявых ручьев.

В гостиной дома Мартеллы Довилье.

Казалось, что я уже много часов плавала в каком-то вязком киселе багрово-алого цвета. То и дело вокруг меня становилось совсем темно, а затем я словно бы немного выплывала на поверхность и даже вроде бы слышала чьи-то голоса.

Очень хотелось выбраться из этой густой жижи, глотнуть свежего воздуха. Но ничего не выходило. То и дело я погружалась еще глубже на дно и тонула в слепящих образах прошлого.

Я видела Дрейгона. Его черные волосы развевались на ветру на фоне алой луны, а зеленые глаза горели призрачным изумрудным светом, словно пытаясь прожечь меня насквозь. Пытаясь сказать что-то, чего я не понимала, потому что его губы не двигались.

А еще я видела свой приют. Снова ощущала себя маленькой девочкой, запертой в четырех стенах небольшой комнатушки, а рядом крутилась толпа таких же малышей. И все почему-то кричали и плакали.

Один мальчик трех лет сидел в углу и размазывал слезы по лицу. Его наказали за то, что в обеденный сон он наделал лужу в свою кроватку. А в соседнем углу тихо раскачивалась девочка постарше. Ей на подушку вылили компот, а единственную приютскую хламиду, которую тут называли одеждой, «подружки» изрезали ножницами. Девочка ждала появления воспитательницы, которая за такую провинность наверняка избила бы ее ремнем с металлической пряжкой.

«Все серое, все-все-все… – слышала я свой хриплый голос будто со стороны. – Одежда, стены, души. Кровати с прогнившими матрасами, сердца с прогнившими внутренностями. Так много детей там осталось, так много…»

Мне кажется, я плакала, но в багровом киселе не разобрать. В этот момент моя душная вязкая колыбель заколыхалась, словно ее кто-то отчаянно тряс. Но это привело лишь к тому, что мне стало нечем дышать, а призрачные волны погружали меня все глубже.

– Перестань, это не помогает… – раздалось что-то хриплое и низкое где-то вдали. Что-то напоминающее о настоящем, реальном. Будто есть кроме моей багровой бездны и какой-то иной мир. Где-то далеко-далеко, на поверхности, до которой мне не добраться.

– Я о ней забочусь! – раздавался там же совсем другой голос, постепенно угасая. – Забочусь, понимаешь? А не пытаюсь навредить. Забота – это все, на что способен домовой. И все, чего желаю я…

А потом все потухло.