Умом и молотком

А добиться согласия на увольнение с должности судьи и получить командировку из Семипалатинска Сатпаеву как раз и помог предревкома Поздняк. И пожелал счастливого будущего!

До этого Каныш жил только в двух городах — тихом маленьком Павлодаре и Семипалатинске. Павлодар и Семипалатинск дышали степью, Иртышом. Томск встретил его запахами тайги — березы, сосны, незнакомого Канышу кустарника.

Запах начинающей опадать листвы и хвои он ощутил сразу, как только прошел через каменный высокий вокзал к въезду в город. И еще его сразу поразило множество студентов. Словно вся молодая Сибирь съехалась сюда.

…Каныш не без труда отыскал горный факультет, служебный кабинет Усова. С лица профессора еще не успел сойти степной загар. Канышу не удалось и поприветствовать его как следует, спросить о здоровье, как Михаил Антонович сказал:

— Я был убежден, Каныш, что вы приедете. Я уважаю законы степного гостеприимства. Вам надо отдохнуть с дороги. Поживите пока у меня. Я сейчас попрошу, чтобы вас проводили. Дома вам будут рады, и комната свободная есть. Деловые разговоры отложим до завтра.

Осень двадцать первого года в Томском университете, в Технологическом институте имела свои приметы. Среди, как принято говорить теперь, абитуриентов уменьшилось число выпускников гимназий. Зато появились люди то в бывалой кожанке, то в красноармейском шлеме, то в бескозырке моряка. Отвоевались молодые, и теперь их посылали на учебу. Из далеких угольных копей Кзыл-Кия приехал будущий соратник Сатпаева по академии Александр Бричкин. В свое время он прервал на несколько лет занятия в Московском университете и Горной академии и поколесил по фронтам: воевал с белыми и басмачами; в Кзыл-Кия был помощником комиссара и с помощью революционного трибунала возрождал к жизни заброшенные копи. Сам Михаил Васильевич Фрунзе, побывавший однажды в Кзыл-Кия, позаботился, чтобы молодого комиссара послали продолжить ученье.

Так они приходили — из отрядов ЧОНа, из уездных ревкомов, по командировкам заводов, рудников, губернских областных и уездных советских организаций.

Вот в этом потоке поступал и баянаульский судья Каныш Сатпаев.

Ой поселился у Михаила Антоновича, предоставившего ему комнату в просторной своей квартире.

Усовские дни были расписаны по минутам. Еще в Баянауле Каныш удивлялся уменью ученого ценить время — делать даже в дороге записи в прихваченную на случай полевую книжку, и читать, ежедневно читать какой-то труд на немецком языке, и вставать всегда на заре, когда бы он ни лег накануне. Но в Томске, дома, эта ритмичная работоспособность, это владение временем были еще поразительнее. Он непринужденно шутил, рассказывал о своих путешествиях по Джунгарии, не чурался физической работы, но наступал срок, и… «вы уже меня извините».

Усов притягивал к себе не только знаниями и преданностью геологии, но и уменьем передавать другим свою увлеченность. Ученый-геолог, много сделавший для промышленного развития Сибири, он обладал незаурядным педагогическим талантом.

Лекции Михаила Антоновича Каныш начал слушать с третьего курса, и они, как и для всех студентов, были для него настоящим откровением.

Каныш не только своей отличной памятью, но и воображением впитывал каждую мысль лектора. Как его обрадовало однажды упоминание Михаила Антоновича об эоловых образованиях в киргизской степи, как еще принято было тогда говорить. Родные края словно приблизились к городу на Томи. А когда профессор уже вышел из аудитории, Сатпаев огорченно воскликнул:

— Почему лекции так быстро оканчиваются? Должно быть, рано звонок подают!

В 1960 году Каныш Имантаевич писал: «Его лекции, продолжавшиеся обычно с небольшими перерывами два или четыре часа, было легко записывать, они очень хорошо воспринимались слушателями. Все в них было прекрасно: и сама изящность лектора, и чудесный дар красноречия, и способность увлекательно и просто излагать сущность самых сложных научных истин… Ни одного лишнего слова, ни одной потерянной минуты — таков был стиль его лекций. Так же строго и предельно экономно был запланирован и распорядок всей его жизни».

Михаил Антонович своим примером научил Сатпаева ценить время. Днем в свободные от лекций часы Каныш просиживал в минералогическом музее или заходил в знаменитую университетскую библиотеку; вечерами склонялся над тетрадками и книгами в тихой своей комнатке.

Каныш читал так много и увлеченно, что у него по вечерам кружилась голова от усталости. Он штудировал геологическую литературу по плану, составленному для него Михаилом Антоновичем. Тщательно конспектировал лекции — тетрадки Каныша ценились у студентов на вес золота. Развивал математические навыки, упрямо решая задачи по курсу высшей математики. И находил время для художественной литературы. И думал о Баянауле, о степи.

Сатпаев никогда не был нелюдимым. И в институте он приобрел многих друзей. Очень сблизился с Михаилом Русаковым. Михаил Петрович уже был горным инженером, окончил Петроградский институт. Он приехал в Томск работать, но лекции Михаила Антоновича посещал вместе со студентами.