Умом и молотком

— Мест, товарищ Сатпаев, конечно, нет. Шутка сказать, сколько дней не было поезда. Но вы не беспокойтесь. Мы вам билетики выдадим, как-нибудь поможем уехать.

Посадка была трудной. Начальник станции использовал всю свою власть, чтобы устроить Сатпаевых в переполненном поезде.

Шел девятый день войны. Радио в поезде не работало, газеты были трехдневной давности. Вспыхивали и затухали невеселые разговоры о положении на фронте. В поезде ехали первые беженцы из пограничных районов Белоруссии.

Но по-прежнему встречные эшелоны мчались на запад, и вера в то, что враг скоро будет повержен, перевешивала горькие путевые впечатления.

Алма-Ата несколько удивила Сатпаевых спокойным ритмом жизни. Город радовал свежестью зелени, прохладным по сравнению с Карсакпаем и Джусалы летом. Квартиру они получили по тем временам отличную, наискосок от театра оперы и балета, в нескольких кварталах от Геологического института.

Однако в первые же алма-атинские дни Сатпаев убедился, что и здесь, в глубоком тылу, люди стали строже относиться друг к другу, повысилась мера ответственности.

— Геологический институт остается за вами, Каныш Имантаевич, — сказал ему заведующий отделом ЦК, — но одновременно вы берите в свои руки руководство Казахским филиалом Академии наук. Словом, принимайтесь за дело.

Это назначение явилось для Сатпаева полной неожиданностью, но он понимал, что не только возражать, но и обсуждать назначение совершенно неуместно. Нужно было, действительно, приниматься за дело.

Институт геологических наук он знал хорошо и раньше. Из всех его сотрудников только четверо имели ученые степени. Четыре сектора и небогатая химико-аналитическая лаборатория — вот и все, чем располагал институт. Но он был единственным институтом в филиале Академии. Значит, перестройку на военный лад надо было начинать с него и постепенно привлекать к ней и химиков, и ботаников, и зоологов, и почвоведов, и астрономов, и работников гуманитарных наук. Знакомясь, например, с планами сектора ботаники, он вычеркивал темы, с которыми можно было повременить, и укреплял экспедиции, занимавшиеся поисками лекарственных растений. Расспрашивал почвоведов, что можно сделать для форсирования составления почвенной карты республики: уже тогда перед Казахстаном вставала задача расширения посевов.

Каныш Имантаевич поднимался, по обыкновению, рано, точно расписывал и уплотнял, как только мог, свой рабочий день, прихватывал для работы и вечерние часы, но минута в минуту приходил на военные занятия в городской парк. Он собирал и разбирал винтовку, учился стрелять по мишеням, маршировал с полной выкладкой, ползал по-пластунски, ничем не отличаясь от других участников батальона всевобуча Фрунзенского района. Здесь в одном строю шагали и бородачи-партизаны времен гражданской войны, и ученые, и писатели, и те, кто получил отсрочку от призыва в армию по возрасту либо по другим причинам.

Однажды, когда все домашние уже спали, пристроившись на кухне, Каныш Имантаевич засел за письмо друзьям в Карсакпай. Он представил здание геологической конторы, холмистую степь, где расположились буровики, отчетливо увидел невысокого, тихого Саида Сейфуллина, которого не мог вывести из равновесия даже вспыльчивый Вася, его, Сатпаева, преемник, Василий Иванович Штифанов. Два характера как бы дополняли друг друга. Сейчас Каныш Имантаевич испытывал потребность и просто поделиться своими нелегкими заботами с друзьями, и помочь им живым соучастием в начатых совместно делах. Отдалившись от Джезказгана, он еще яснее увидел значение его руд для обороны страны. Особенно беспокоила Сатпаева судьба Джездинского марганцевого месторождения.

Строки письма ложились быстро, плотно и без помарок:

«Дорогие Василий Иванович и Саид Нагимович! В Алма-Ату приехали 1 июля, багаж прибыл 3-го. Сейчас окончательно устроились с обжитием квартиры, со службой… Практически вся нагрузка по филиалу падает на меня. В связи с переживаемым военным периодом встало большое количество вопросов по переориентации работы филиала на оборонную тематику, консервации на время ряда работ, переключению на ходу на разработку новых тем, по утряске и частичному сокращению кадров и т. д. Наряду с этим приходится выполнять ряд ^поручений, обычно срочных, отдельных руководящих организаций и лиц. Словом, к своему великому стыду, пишу вам только спустя 19 дней со дня приезда в Алма-Ату. Думаю, что простите великодушно за долгое молчание. Алма-Ата по-прежнему чудесна и тонет в зелени. Население города живет и работает с удвоенным напряжением, внося свою лепту в оборону страны…»

И сразу деловые соображения, расписанные по пунктам, подкрепленные цифрами:

«Договор на разведку Джездинского месторождения, наверное, уже давно получен вами. Изменения, вернее, небольшие уточнения, которые внесены в первоначальный текст, считаю полностью приемлемыми для нас:

а) 1,5 миллиона тонн руды наберем, быть может, даже с изрядными процентами из залежей № 2 и № 10, не считая даже запаса, подсчитанного раньше в других залежах месторождения».