Умри, богема!

– Нет, еще завтра одно важное мероприятие, и все, если хочешь, прилечу к тебе, помогу в твоих делах.

– А это правда, что ты гладил Марину по ноге?

Как случилось, что я это сказала, сама до сих пор не пойму. Вот о чем думала, то и сболтнула, вырвалось!

– Не понял? Что у Марины с ногой?

– Да нет, ничего… – Я почувствовала, как потею, несмотря на холод, который только что пробирал меня до костей. Господи, какое это счастье, что он не расслышал! – Подвернула…

– Когда собираешься ко мне? В Шатийон?

– Сегодня. – Я мгновенно, дисциплинируя себя, обозначила свой тотчас созревший план. – Сначала пойдем к мадам Жиро, потом возьмем такси и отправимся в твой дом. – Слезы покатились по моим щекам. Господи, неужели уже сегодня я окажусь в безопасности под крышей Левиного дома?!

– Отлично. Я предупрежу Шарля обо всем. Только будь осторожна: Марина, повторяю, ничего не должна знать о деньгах! Возможно, уже завтра ночью я прилечу к тебе. Жди меня и ничего не бойся! И вот еще что – дом к вашему приезду будет протоплен! Там хорошая газовая печь и новые радиаторы.

Я вернулась к Марине, видимо, с таким счастливым выражением лица, что она, глядя на меня, снова презрительно сощурила свои глаза.

– Что, любимый позвонил?

– Лева.

– Что рассказал? Любит, скучает?

– Марина, прекрати! Я удивляюсь, почему тебе еще никто не позвонил? Где твой-то любимый, тот самый, что подарил тебе шубу? Совсем пропал? – Ну не могла я сдержаться, чтобы не съязвить. Теперь, когда мне было обещано счастье независимости, я чувствовала себя намного увереннее. Да что там, я ликовала!

– Любовь-морковь, – фыркнула Тряпкина, но уже как-то тепло. Словно и она успела подцепить этот вирус радости и счастья. Ведь, по сути, ничего же страшного с нами здесь, в Париже, не произошло. Никто ни на кого не покушался, никого не отравил, все живы и здоровы! Хотя относительно: у меня открылся насморк, видимо, я продрогла, когда мы с Шери отправились на рынок, а теперь вот еще довольно долгий разговор с Левой на крыльце дома, почти на улице.

Перед тем как отправиться к мадам Жиро, я проверила, все ли в порядке с Шери. Он спокойно спал на своем месте, слегка похрапывая.

– Чао, Шери!

И мы поднялись к соседке.

14

В отличие от квартиры моего дяди, жилище мадам Жиро было просторным, с большим количеством комнат, но таким захламленным, что сразу складывалось нелестное мнение о хозяйке.

Мадам накрыла нам в гостиной, мы расположились за круглым столом, покрытым красной гобеленовой скатертью. Марина попросила мадам разложить принесенную нами снедь по тарелкам, но нам подали только самый дешевый сыр, печенье и кофе. Все. Остальные гастрономические сокровища были надежно упрятаны в большущий красный холодильник – почти новый, блестящий, роскошный. Я с грустью подумала, что он был наверняка куплен совсем недавно на средства, вырученные этой неопрятной женщиной с повадками воришки от продажи какого-нибудь антикварного сервиза моего дяди Миши.

От мадам Жиро пахло плесенью, хотя, скорее всего, этот горьковатый запах был присущ всей одежде, вещам, постельному белью, находящимся в шкафах этой плохо протопленной квартиры. Мы с Ванечкой много путешествовали, и я точно знала, как холодно и сыро бывает во многих квартирах и домах Европы, особенно на побережье. Хотя Париж находится далеко от моря, зимой в квартирах экономных французов, повторюсь, холодно и сыро. И какая-нибудь кофточка, извлеченная из недр шкафа, будет пахнуть горечью плесени до тех пор, пока ее не постирают.

Эта скряга не удосужилась даже испечь нам какой-нибудь кекс или пирог, ничего!

Что ж, решила я, пора приступать к аукциону. Я попросила мадам показать мне всю имеющуюся у нее винтажную посуду, статуэтки, все то, что могло бы, по моему глубокому убеждению, принадлежать Мише. Сказала, что готова выкупить у нее весь «антик» на память о моем пребывании здесь, в доме, где проживал мой родственник.

Мадам Жиро, к счастью, оказалась совершенно не подготовленной к такому специфическому торгу, а потому, завалив весь стол имеющимися у нее кувшинами, тарелками и прочими фарфоровыми штуками, оценила все эти сокровища (а там было много по-настоящему драгоценных статуэток XVIII века, роскошный севрский фарфор!) всего-то в тысячу евро!

Поскольку наличных в таком количестве у нас не наблюдалось (вот тоже две росомахи, которые забыли обналичить деньги!), а перевод на карту мадам не представлялся реальным из-за грабительских банковских комиссионных, я с важным видом человека, у которого материальных проблем нет в принципе, попросила ее завернуть все это богатство в специальную пупырчатую пленку и подготовить к завтрашнему дню, когда и произойдет сделка. В качестве аванса и доказательства серьезности моих намерений я сняла с пальца свой перстень с бриллиантом и отдала ей. Та немедленно надела его на свой мизинец – единственный палец на ее пухлой руке, на который он налез.

– Вам привезти деньги крупными купюрами или мелкими? – напоследок, для пущей важности сделки, спросила Марина уже в дверях.

Та хотела мелкие купюры. Мы тепло распрощались с ней и вернулись домой.