Умри для меня

Я пыталась осмыслить и принять для себя то, что я видела и то, что он сказал, но внутри меня всё было против этому.

Я отстранилась от Винсента и вытащила свою руку из его.

Я не могла взглянуть на него.

— Как ты можешь так жить? — спросила я наконец, дрожащим голосом.

— Ну, у меня было много времени, чтобы привыкнуть к этому, — сказал он, закусывая нижнюю губу.

— Вот именно как долго? — мой голос казался пустым.

Я знала, что Винсент что-то утаивает от меня по каким-то причинам, но меня возмущало, что я так мола знаю о нём.

— Ты хочешь услышать всё сейчас? — спросил он, вздохнув.

— Я должна услышать это сейчас же, — ответила я тихо.

Я родился в 1924.

Я подсчитала.

— Тебе восемьдесят семь.

— Нет, мне девятнадцать.

Я умер в 1942, когда мне было восемнадцать.

Прошел год, когда я погиб, спасая кого-то, поэтому сейчас мне девятнадцать.

А самое большие мне было двадцать три.

Я никогда не был женат.

У меня никогда не было детей.

Со мной никогда не происходило ничего, что заставило меня ощущать себя старше, чем мой нынешний возраст.

— Но ты видел как прошли восемьдесят лет.

У тебя было восемьдесят семь лет жизни.

— И это ты называешь жизнью, — сказал он, качая головой.

— Но это альтернатива.

Я должен быть кем-то вроде ангела-хранителя с желанием погибнуть, а взамен я получаю некий вариант бессмертия.

В его голое слышался оттенок горечи.

Может сожаления.

Он попытался улыбнуться, а затем с мольбой посмотрел на меня.

— Пожалуйста, Кейт.

Может достаточно правды на сегодня? Для тебя и так был достаточно тяжелый день, и без моих научно-фантастических рассказов, который могут тебя расстроить.

я кивнула.

Он пропустил свои пальцы сквозь мои волосы и заправил одну прядь мне за ухо.

Я вздрогнула от его прикосновения.

— Кейт, в чём дело? Пожалуйста скажи мне.

Мои мысли метались в разные стороны.

Наконец, я посмотрела прямо на него, заставляя себя быть решительной, чтобы сказать эти трудные слова.

— Я должна быть честной.

Я никогда не влюблялась так прежде.

Я никогда.

.

.

я подняла глаза к потолку, для того, найти хоть что-нибудь, что мне поможет набраться мужества и продолжить, ничего не найдя, я глубоко вздохнула, прежде чем встретиться с ним взглядом.

— У меня никогда не было такого сильного чувства к кому-то.

И если я позволю себе сохранить эти чувства к тебе.

.

.

Лицо Винсента было спокойно, но в глаза были полны отчаяния, пока он ждал приговора, которое, он понимал, обязательно последует.

Я заставила себя продолжить.

— Я не могу представить как переживать то, что произошло сегодня постоянно.

А когда настанет твоя очередь, все будет только хуже.

Я не смогу спокойно смотреть как ты снова и снова умираешь.

Это слишком сильно напоминает мне смерть родителей.

Я задыхалась от своих слов и начала плакать, а Винсент подошел ко мне, но я вытянула руку, останавливая его.

— Если бы я в итоге полюбила тебя, то я не смогла бы так жить.

В вечной агонии.

Понимания, что ты воскреснишь, или как там это называется, может оказаться недостаточно, чтобы снова и снова переживать твою смерть.

Ты не можешь просить меня об этом.

я не смогу так жить.

Я резко поднялась на ноги и, утирая слёзы, побрела к двери.

Он проследовал за мной, тихо прошел по коридору в прихожую и неподвижно встал, как я взяла свою куртку со скамейки и начала бороться с дверной ручкой.

Винсент открыл для меня дверь и, положив руки на мои плечи, осторожно развернул меня к себе.

— Кейт, пожалуйста взгляни на меня.

Я не могла поднять свои глаза и посмотреть ему в лицо.

— Я понимаю, — сказал он.

Наконец, я подняла глаза и посмотрела ему прямо в глаза.

Его глаза были холодными.

пустыми.

— Прости за ту боль, которую я причинил тебе, — прошептал он, и сбросил руку с моего плеча.

Я развернулась и пошла, пока у меня всё ещё оставались силы уйти от него, а когда ворота за мной захлопнулись я побежала.

Глава 22

Я добралась до своей комнаты, не увидевшись ни с бабушкой и дедушкой или с Джорджией, и заперлась у себя.

я свернулась калачиком в углу кровати, время казалось остановилось.

Я чувствовала как меня разрывает между уверенностью, что я всё сделала правильно, и мучительным сомнением, что в течение десяти минут я разрушила какие-либо шансы, которые, возможно, имели надежду на светлое будущие.

На любовь.

Хотя я знала его не долго, я чувствовала, что если всё продолжалось, я бы влюбилась в Винсента.

В этом не было никаких сомнений.

И если это принять за отправную точку, я понимала, что это не был лишь какой-нибудь легкомысленный романчик.

Мое сердце было бы уничтожено.

Я была в этом уверена.

И испытывая всё это к нему, я не могла рисковать, с болью смотреть, как его неоднократно ранят, убивают или даже уничтожают.

Он говорил, что это возможно: Его бессмертие имеет свои ограничения.

Потеряв маму и папу, я отказываюсь терять кого-то еще из тех, кого я люблю.

Старое изречение звучало уже по-другому.

Оно должно было звучать так: Лучше не любить совсем, чем полюбить и потерять любовь.

Я сделала всё правильно, успокоила я себя.

Так почему я чувствую что совершила самую большую ошибку в своей жизни?