Умри сегодня и сейчас

– А я подозреваю, что ты пытаешься морочить мне голову. Не советую. – Бондарь выплюнул окурок в окно. – Через двадцать минут мы будем дома. У тебя будет три часа на сборы и объяснения. Ровно в восемь я спущусь вниз, чтобы проверить, насколько серьезно ты отнеслась к моему ультиматуму.

– Ты мне не веришь? – кисло спросила Ингрид.

– Мягко сказано.

На самом деле Бондарь не сомневался, что аферистка исчезнет с горизонта. В ее положении было глупо лезть на рожон. Правда, лишь в том случае, если инцидент в ратуше произошел без ее участия. Версия банального ограбления была чересчур неправдоподобной.

– Послушай, – произнес Бондарь, вглядываясь в дорожные знаки, чтобы не пропустить нужный поворот, – я до сих пор не знаю, откуда взялся этот хренов Юри Куускемаа? Где ты его откопала?

– Мне сказали, что возле главного входа в ратушу дежурят экскурсоводы-частники, – ответила Ингрид. – Так и было. Только остальные требовали за свои услуги пятьдесят долларов. Я выбрала самый экономный вариант.

Примерно это Бондарь и ожидал услышать. Каповцы знали, что делали. Зная скупердяйскую натуру своих соотечественников, они сыграли на этом. Хорошо еще, что Ингрид не предложила подняться на вершину церкви Оливесте, или как она там называется. Падение с высоты ста двадцати с лишним метров не оставляло Бондарю ни единого шанса. С другой стороны, в башне ратуши не было других туристов, что облегчало задачу убийцам. Было ли покушение спонтанным или все же оно готовилось заранее?

Бондарь надеялся, что через пару минут он выяснит это. Когда на горизонте замаячили крыши Пярну, он съехал на обочину, заглушил двигатель и распорядился:

– Снимай джинсы.

– Ты называешь это нежностью и тактом? – возмутилась Ингрид.

– Я называю это необходимой мерой предосторожности, – невозмутимо произнес Бондарь.

– Но я не могу…

– Интересно почему?

– Ты знаешь!

– Ничего я не знаю.

– У меня менструация, – трагически заявила Ингрид. – Хотя, если уж тебе так невтерпеж, то я могла бы… – Она предпочла закончить фразу красноречивым жестом, поднеся к губам сложенные трубочкой пальцы.

– Сыграть на саксофоне? – предположил Бондарь без улыбки. – Я не любитель музыки такого рода.

– При чем здесь саксофон? – смешалась Ингрид. – Я имею в виду совсем другое. Неужели ты не догадываешься?

– Начинаю догадываться. – Это прозвучало угрожающе. – Ты боишься раздеться, потому что никакой прокладки на тебе нет. Трюк понадобился тебе лишь для того, чтобы заставить меня отвернуться, когда мы поднялись на подходящую высоту, так?

– Идиот! У меня украли тысячу евро! Юхан не простит мне ни потери денег, ни моего отъезда! Почему ты такой жестокий и такой тупой? В тебе нет ничего человеческого!

– Возможно, – коротко кивнул Бондарь. – Поэтому не испытывай мое терпение. Расстегни джинсы и докажи, что мои подозрения напрасны.

– Пожалуйста! – Ингрид откинулась назад, приподнявшись над сиденьем. – Смотри! Я сказала правду!

Одного беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в искренности ее слов.

– Приводи себя в порядок, и поехали, – буркнул Бондарь. – Что касается обещанного тобой минета, то он откладывается на неопределенное время.

– Подонок, – всхлипнула Ингрид. – Угораздило же меня с тобой связаться.

– Скоро развяжешься, – пообещал Бондарь, трогая машину с места.

В дом они вошли, продолжая хранить неприязненное молчание. Насторожившийся Виноградский попытался выяснить причину столь мрачного настроения невесты, но та пообещала объясниться чуть позже. Отметив про себя, что при этом она взглянула на часы, Бондарь расслабился. Ему не терпелось услышать Верин отчет о проделанной работе, но он заставил себя задержаться внизу, чтобы не показаться профессору невежей. Выслушав очередную хвалебную оду бактериям, живущим в хлорной среде, он сделал вид, что спохватился:

– Эй, а почему меня не встречает жена? Она дома?

– Еще до полудня заперлась в своей комнате и не выходит, – пожаловался Виноградский, стараясь не показать, что лично ему такое поведение гостьи не по душе.

– Уж не поссорились ли вы? – встревожился Бондарь.

– Что вы, что вы! – профессорские руки замахали в воздухе, подобно лопастям вентилятора. – Просто Верочка жалуется на недомогание.

– Какое недомогание?

– Известно какое, – ехидно улыбнулась Ингрид.

Невольно скривившись, Бондарь поднялся на второй этаж и толкнул дверь. Она была заперта.

– Вера! – в ответ ни звука. – Вера!

Ответом были шаркающие шаги, словно по ту сторону двери находилась древняя старуха. Дважды щелкнул замок. Не дожидаясь, пока Бондарь переступит порог, Вера повернулась к нему спиной, добрела до кровати и рухнула на нее лицом вниз. Она была в своем любимом черном белье, но почему-то в сапогах. Взглянув на грязные подошвы, Бондарь спросил:

– Ты выходила из дома?

– Дышала воздухом, – отозвалась Вера безжизненным голосом.

– Что случилось?

– Ничего особенного.

Наткнувшись взглядом на пустую бутылку из-под ликера и пепельницу, полную окурков, Бондарь стремительно приблизился к кровати, обхватил Веру поперек туловища, развернул к себе лицом и швырнул обратно.