Умри стоя! (Доблесть и честь)

С того момента как убыли гвардейцы Симагина, пригодных для военной службы людей Глеб видел лишь дважды. И оба, судя по серой спецовке, как на нём самом, так же исполняли роль подопытных.

Первого — невысокого смуглого крепыша — Глеб встретил на четвёртый день пребывания в стенах НИКа. Знакомство было мимолётным, и всё, что удалось разглядеть, кроме неброской внешности — порядковый номер «8». А вот второго Глеб рассмотрел хорошо. Заметил издали, лёжа с запрокинутой головой. Да и как было не заметить? Гигант под два тридцать ростом едва помещался в коридоре, цепляя стену широченными плечами и сопя так, что стеклянная перегородка лаборатории теряла прозрачность, запотевая.

Старший Брат. Глеб слышал о них, но никогда прежде не видел, даже на фотографиях. Звероподобные солдаты Железного Легиона — родоначальника новой государственности, давшего ход объединению народа и земель в конце прошлого века, положившего конец смутным временам. Генетически модифицированные бойцы, наделённые невероятной силой и не чувствительные к боли. Настоящие живые танки, способные нести тяжёлую броню, защищавшую их от большинства видов тогдашнего стрелкового оружия. Они были царями битвы, опустошавшими мятежные города, повергавшими врага в ужас и отчаяние. Но с началом «ресурсных войн» время Старших Братьев ушло. Огромные и неповоротливые они стали лёгкой целью для противника, вооружённого крупнокалиберными винтовками и пулемётами. В конце концов, на смену утратившим былые преимущества Старшим Братьям пришли БИВни.

Бойцы Искусственно Взращённые. Эти, в отличие от своих легендарных предшественников, особой мощью похвастать не могли, да и в интеллекте сильно уступали. Но у них был другой козырь — период воспроизводства составлял всего два с половиной года, против шестнадцати лет для Старшего Брата. Однако и срок жизни у БИВней был недолог. Да им много и не требовалось. Полуразумные твари, напоминающие крупных — килограммов под сто двадцать — приматов, хорошо справлялись только с одной ролью — пушечного мяса. Чаще всего их, под самые брови накачанных эпинифрином, забрасывали в тыл врага, чтобы сеять панику и хаос в преддверии атаки основных боевых частей. Потери обычно составляли семьдесят-восемьдесят процентов. А те БИВни, которым посчастливилось выжить, в большинстве своём становились непригодны для дальнейшего использования. Наспех сформированная психика плохо справлялась с экстремальными нагрузками. Часть недавних союзников уничтожалась на месте, занявшими территорию войсками. Но потери быстро восполнялись непрерывно работающими в тылу БИВ-фермами.

Производство «солдат-бройлеров», поставленное на поток не хуже тушёнки, давало ежемесячный приплод от восьмидесяти до ста тысяч боевых единиц — выносливых, быстрых, способных вести огонь из стрелкового оружия и выполнять элементарные приказы. Если верить официальной пропаганде, БИВни ежегодно спасали миллионы жизней граждан ЕС, отдавая свои. Но тот, кто видел их в деле, понимал, что эти заявления имеют мало общего с действительностью.

Уж до Старших Братьев, — рассуждал Глеб, — им по эффективности точно было, как до Луны. Жаль, что «ходячие танки» ушли в историю.

И — кто бы мог подумать?! — вот он! Живое воплощение мощи, легенда! Стоит в трёх метрах. Так близко, что слышен стук его огромного сердца. Чудовищные мускулы перекатываются буграми под серой спецовкой. Рукав едва не трещит по швам на предплечье, стоит мясистым пальцам сжаться в кулак. Лицо — глянешь, не заснёшь. Скорее морда. Тяжёлая квадратная челюсть, широкий рот с губами, оттопыренными по краям из-за развитых клыков. Плоский, будто сломанный нос. Толстые, угрюмо сведённые брови, низкий скошенный лоб, и глубоко посаженые глаза, глядящие на безобидного лаборанта так, что приходить уверенность — жить ему осталось совсем ничего.

— Спокойно, лежите, — медик безуспешно попытался удержать Глеба в горизонтальном положении, но тот, не обращая внимания на жалкие потуги, сорвал датчик и встал с кушетки. — Немедленно вернитесь! Нельзя прерывать процедуру! Дьявол! Всё сначала…

— Талос, — прочёл Глеб на бирке усаживающегося в жалобно поскрипывающее кресло великана, — номер тринадцать.