Унесенные блогосферой

Я краем глаза наблюдал за ней. Странное создание. Впрочем, отсутствие Нади было мне на руку: разговор tet-a-tet всегда откровеннее.

– Эти отношения возможны только там, где сталкиваются специфические люди, – продолжала Юля. – Галатея знакомится с Пигмалионом еще в школе. И я, и Наденька познакомились с Адой Львовной в десятом классе. Она вела у нас в школе олимпиадную подготовку от университета. А дальше Галатея оказывается на филфаке не потому что филолог до мозга костей, а …потому что обожает Пигмалиона. Я собиралась поступать на истфак, а Надя – в архитектурный, но личные отношения стали дороже профессиональных… А дальше Пигмалион лепит Галатею, точнее не так: Галатея растет сама по себе, но делает вид, что из нее кто-то что-то лепит, а в ответ на игру по таким правилам заставляет плясать и под свою дудочку: «Ой, а вы не поставите зачет? А можно я на летнюю практику ходить не буду – я на море уезжаю, распишитесь?…»

– То есть Миллер из тебя лепила, вернее, думала, что лепила, а ты в это время разводила ее на всякие приятные бонусы?

Юля не дала мне договорить, глаза ее зло сверкнули:

−Ада Львовна не кофе, чтоб ее разводить. Она сама кого хочешь разведет, выпьет, выплюнет и снова разведет, но уже для гостей.

– Я не сомневаюсь, – мягко проговорил я и в тот момент глубоко пожалел о том, что держал тогда в кафе руку Ады Львовны, но не догадался посчитать ее пульс.

Я видел такое в одном сериале, кстати, про Шерлока Холмса… Вдруг я подумал, что этого чувака стало многовато в моей жизни. Например, как перевести на английский язык улицу Пекарей?[5] То-то, я сам опешил. А мы с Викой живем именно на улице Пекарей. Рядом с нами, – даже из окна видно, – хлебозавод. Хотя в отличие от знаменитой Бейкер-стрит, находившейся почти в центре старого Лондона, наше местоположение скорее относится к промышленной окраине, но тоже уже слегка облагороженной временем. В советское время здесь давали квартиры работникам хлебобулочного комбината, тем самым пекарям, в честь которых и назвали улицу. Сейчас уже, само собой, тут живет кто угодно. Окраина-то окраина, но до центра недалеко и главное – никаких химических производств. Хороший, считается, район, но не Бейкер-стрит, конечно. Это совсем ничего не значащее совпадение. Но есть как есть.

Кстати, Шерлок Холмс когда-нибудь убирался в квартире или мыл посуду? Почему я об этом думаю сейчас? Бред! Но я не представляю, чтобы мистер Холмс стоял у плиты или мыл пол. Миссис Хадсон была домовладелицей, не домработницей, дамой благородной, служанки у них вроде как не было. Неужели Ватсон? Ватсон мыл посуду? Почему-то Конан Дойль не продумал этот момент, а я всегда читал и представлял, вот сейчас они вернуться с очередного дела, Холмс сядет к камину с трубочкой, а Ватсон пойдет готовить ужин. Бред, бред.

Так вот, Миллер… Совершенно не понятно, что она за фрукт? Действительно ли она заботится о своих девочках или получает удовольствие от игры в куклы? Или ведет игру с холодным носом, имея какую-то одной ей известную цель? Холодный нос – у животных признак здоровья, у людей же – признак нечистой совести. А вот частый пульс – это из другой оперы. Частый пульс – это эмоции, страсть, волнение – все, что сопровождает удовольствия человеческой плоти. Если же удовольствия запретные, то сердце в предчувствии наслаждения должно биться часто-часто. Что она там говорила: дружба, любовь, психологический эксперимент? Комплекс Пигмалиона – это ведь, кажется, болезнь. Надо бы поднять по справочникам. Зачем я тогда в кафе отнял руку? Зря, зря я поскромничал. Надо было считать удары сердца. Но момент упущен, а Шерлок Холмс на сей раз помянут всуе.

Я постарался извиниться перед Юлей за то, что задел тонкие чувства грубым словом «разводить». Это подействовало: пупс принял важный совиный вид и продолжал.

– А на парах все сводится к тому, что Пигмалион ориентируется только на Галатею. Думаю, у каждого препода за всю практику бывает только одна такая Галатея, равно как и у Галатеи – только один Пигмалион.

– Но вас же двое, ты и Надя… – не смог промолчать я.

Как минимум была еще и третья, во всяком случае так утверждала сама Миллер. Более того, даже на нашем курсе уже имелась одна восторженная особа, которую за спиной звали девочкой Миллер.

Но Юля была уверена в своей теории. С неподдельной жалостью она взглянула на свою подругу, которая в этот момент примеряла Викину юбку. Понизив голос, она совсем тихо прошептала:

– Саш, ну, какая она Галатея?

Я кивнул с пониманием и решил зайти с другой стороны:

– Юля, а зачем все это Пигмалиону?

– Ты когда-нибудь слышал об акте творения? – живо среагировала она.

– Самые интересные игры – это игры в людей, – отозвалась вдруг Надежда. Оказалось, она прислушивалась.

– С Пигмалионом вы связаны общей работой и чувствами… – продолжала Юля. – Вы делаете друг друга, влияете друг на друга…

«Убей меня – не верю, как говорил Сократ, за что и был убит», – любила приговаривать моя тетушка. Сейчас я чувствовал себя тем самым Сократом: даже под страхом смерти я не смог бы расшифровать сказанное Юлей.