Унесенные блогосферой

По моей спине пробежали переменные волны холода и жара. Вика говорила, что соревноваться с Сандалетиным – это как лисице бежать по кругу наперегонки с камнем. Как бы быстро ни бежала лисица, камень уже будет лежать на финише. Единственная надежда оставалась на наш план, который теперь оказался под угрозой двойного срыва. Я продолжил жать на вызов, пытаясь дозвониться до Бориса, но теперь выяснилось, что аппарат абонента вообще вне зоны действия сети.

– Я думаю, что он не придет, – проговорила Миллер, тем не менее осматривая место, куда можно было бы пристроить видео камеру. – Если бы вы, Саша, видели его сегодня. Обычно такой корректный, со всеми вежливый, улыбается и машет. Но сегодня он распушил хвост. Аж здоровается сквозь зубы.

– А вдруг это кому-нибудь нужно? – выдавил наконец я, то, что меня тревожило больше всего. – Вдруг он действительно сделал вклад в науку?

Миллер пожала плечами.

– Это зависит от того, что именно сейчас считается наукой.

– Отправить ему СМС? – спросил я.

– Ни в коем случае! – воскликнула она. – Он обязательно перезвонит. Ваша Вика еще в аспирантуре получала президентскую стипендию. Думаю, он с тех пор зубами скрежещет. И тут такой реванш!

О Викиной награде я услышал впервые.

– Было такое, было. Талантливая девочка! – заверила Миллер. – Только это было три или четыре года назад. Тогда сумма награды была скромной. А теперь Сандалетин готовится принять два миллиона. Уже кое-что.

– Не только доплюнул, но переплюнул Вику олимпийским плевком, – проговорил я, и Миллер впервые улыбнулась.

И все же отступать некуда. Наш с Адой Львовной замысел был достаточно прост и однозначно чрезвычайно жизнеспособен, потому что в сущности, если отбросить всю театральную составляющую, сводился к банальному шантажу. Вика как-то обмолвилась, что в свое время оставляла Сандалетину ключ от квартиры под ковриком, и мы решили напомнить ему об этом факте. Подождав, когда он подойдет к подъезду Вики, мы отправим ему СМС якобы с Викиного телефона: «Ключ где обычно, заходи, я скоро буду». Сандалетин заходит в квартиру, и его пребывание там записывается на видео-камеру.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не «магическое вдруг», по законам которого я кубарем несся в неизвестном мне направлении последние несколько дней. Итак, на сей раз в роли «магического вдруг» выступал следователь Следственного комитета, который сейчас направлялся в квартиру к Вике, ровно к тому же времени, что и Сандалетин, приглашенный мной вчера на шесть вечера.

Установив камеру, Миллер уехала. Хотя бы Борис не застанет нас тут наедине, уже легче. Я схватил под мышку синюю папку, включил камеру, положил под коврик у двери дубликат ключа и, едва натянув куртку, выскочил на мороз с намерением ни за что не пускать Бориса в квартиру.

– Кого ждешь? – спросил Борис вместо приветствия через опущенное стекло.

– Вас.

– Ну-ну, – саркастически усмехнулся следователь. – Почетный караул на противоположной стороне двора. Польщен. Так кого ждешь? – уже без шутки в голосе спросил он, думая про меня, видимо, бог знает что.

– Я все напишу. Все что нужно, приеду в отдел завтра. В восемь утра. Но сейчас я не могу, у меня девушка. В квартире. Ну вы понимаете… – скороговоркой проговорил я.

Боковым зрением я уже приметил, что Кирилл Михайлович Сандалетин пересекает наш двор, зажатый между девятиэтажными многоподъездными домами. Борис проследил за моим взглядом:

– Не эта, случайно, девушка? – кивнул следователь на долговязого доцента, протянул руку и, не успел я глазом моргнуть, схватил меня за остриженные волосы и словно попробовал их на ощупь.

– Вы определитесь, кто из вас девушка, – хмыкнул Борис, поднося свою руку к носу и презрительно кривясь от стойкого запаха профессионального геля, который еще вчера наложила мне на волосы Маргарита, чтобы удобнее прикрепить парик.

С ужасом я заметил на пальцах Бориса несколько блесток от лака, придававшего парику нужный оттенок, судя по всему, с парика блестки попали на собственные волосы. Позорный вид. Есть пределы человеческим силам. Переодевание я еще выдержал, но сейчас было уже чересчур.

– Как вы думаете, Борис, видео с пребыванием некоего субъекта S в квартире человека, которого он всячески дискредитирует и гнобит на людях, может стать доказательством необъективности субъекта S? Желательно, конечно, доказать проникновение в чужую квартиру в отсутствие хозяина, – выпалил я, прикинув, что времени у нас минуты 3–4, включая пересечение двора, подъем на лифте, звонок, топтание у двери, возвращение к исходной позиции у подъезда.

Интуиция следователя и интуиция поклонника Викиной красоты, задействованные одновременно, обеспечили Бориса практически экстрасенсорными способностями, и загадку он разрешил меньше, чем за 10 секунд.

– Этот пижон Викторию что ли донимает? – он сразу попал в точку.

– Хуже, чем вы можете себе представить, – мгновенно выпалил я.

Вручив в огромные ручищи следователя телефон, где хранилась наша с Сандалетиным страстная переписка, я вкратце изложил суть дела.

– Армия. Это он тебя запугивает? – хмуро поинтересовался Борис.