Унесенные магией

Снова во все стороны отправились группы охотников. На этот раз задача у них была попроще — ведь число ртов, которые следовало накормить, сократилось с тысячи до двух с небольшим сотен. Мы же расселись у костра, вытянув уставшие за день ноги.

— Молин, чего погрустнел вдруг? — Баин пихнул друга в бок. — О чем задумался?

— Идиот я! — Молин вдруг с силой ударил кулаком о землю.

— Ну, это не секрет, — хмыкнул я. — Из-за чего на этот раз?

— То золото… — начал Молин.

— Тебе мало? — Баин приподнял бровь. — Скажи спасибо, что у тебя в кармане всего лишь жук ожил, а не какая-нибудь гигантская змея.

— Да нет же! — Молин скривился, будто раскусил кислую ягоду. — Можно ж было как-то разломать те фигурки, пока они золотые. Разрубить мечом…

— И получить потом куски дохлого эльфа, — закончил за друга я, — или какую-то другую тварь, порубленную на кусочки.

— А вдруг они так и остались бы золотыми! — продолжал настаивать Молин. — Или переплавить их…

— На чем? — спросил Баин. — Там даже для костра дров не было.

— Да ну вас! — Молин махнул рукой и отвернулся.

— Хотя в чем-то Молин прав, — не обращая на обиду друга внимания, продолжил Баин. — Можно было поискать фигурку, например, свиньи или быка.

— Зачем? — удивился я.

— Затем, — Баин поднял вверх палец, — что тогда мы получили бы гору мяса и не пришлось бы сейчас охотиться.

— А то ты сейчас охотишься… — пробурчал Молин.

Ночь прошла тихо и спокойно. Правду говорят — плохое и хорошее чередуются между собой. Если прошлая ночь обернулась сущим кошмаром, то эта — благодатным отдыхом. Есть какое-то равновесие… Настораживает только одно — раз сегодня все хорошо, то завтра ведь, уравновешивая сегодня, может быть очень плохо. Как бы то ни было, уже наутро мы, подкрепившись коптившимся всю ночь мясом, снова отправились в путь.

— Скажи, Нарив… — Женщина, идущая рядом со мной, уже не обнажена, как вчера. Рубаха снова вернулась ко мне, а Нарив забрала себе одежду тех несчастных, которые погибли вчера. — Как ты голыми руками убила того эльфа?

— Я же — жрица Роаса, — усмехнулась Нарив. — Он и дает мне силу. Все, посвященные Богу войны, обучаются с самого младенчества. А после посвящения получают частицу силы нашего господина.

— И то красноватое сияние вокруг твоих рук, когда ты убивала эльфа и его тварей, — это сила Роаса?

Нарив молча кивнула.

— Как же тебя смогли победить, — удивился я, — если у тебя есть божественная сила?

— Я всего лишь человек. — Нарив говорит спокойно, таким тоном, словно объясняет очевидные вещи неразумному ребенку. — Частичка божественной силы делает человека сильнее, но не делает его богом.

— Ты и железо смогла бы прошибить так? Голой рукой?

— Железо — нет. Только живую плоть. Доспехи и оружие эльфа — это живые существа.

Вид у меня, наверное, был настолько разочарованный, что Нарив даже рассмеялась. Ну а я решил не уточнять, почему же сила Роаса настолько избирательна — сквозь плоть рука его служительницы может пройти, как сквозь масло, а железо, видите ли, пробить не может. Вместо этого я спросил о другом:

— Как эльфам удалось приручить этих тварей? Ну, которые у них вместо доспехов и оружия.

— Говорят, что они сами их создали, — ответила Нарив. — У эльфов с кхреес'к что-то вроде договора. Или союза, если хочешь. Эльфы, как ты сам понимаешь, используют их для того, чтобы защитить свои тела и убивать врагов. Как доспехи и оружие. А кхреес'к, в свою очередь, когда эльф надевает их, питаются его кровью.

— Как? — Я ошарашенно уставился на Нарив.

— Вот так! Присасываются к коже и понемногу пьют кровь хозяина. И на вас они напали, скорее всего, только из-за того, что сильно оголодали. Эльфов ведь вы в городе не видели?

— Нет, — покачал головой я. — Но… чтоб добровольно дать сосать у себя кровь… Лучше уж махать старым добрым железом!

— То-то вы стольких потеряли, пока пытались эльфа железом убить, — усмехнулась Нарив. — Кхреес'к — не просто оружие и доспехи. Когда эльф ранен, они выделяют слюну, которая убирает боль. Они могут сами подправить направление движения хозяина…

— Все равно, свою кровь сосать не дал бы! — упрямо заявил я.

Нарив лишь пожала плечами. Дальше шли молча. И не в том дело, что говорить не хотелось. Просто разговоры требовали внимания, а надо было еще внимательно следить, что творится по сторонам и под ногами.

Еще один день прошел без приключений. Мы снова остановились на ночлег, и снова перед нами была река. Переправляться капитан решил утром. Еды, добытой вчера охотниками, пока хватает. Можно отдохнуть. В эту ночь дежурить снова выпало нашему десятку.

— Каждый раз, как мы дежурим, — пробурчал Молин, — что-то случается.

— Ты жив, — сказал ему Крамм. — На что тебе жаловаться?

— На то, что я сейчас мог бы сидеть себе спокойно в таверне и пить вино, — вздохнул Молин.

Я посмотрел на готовящуюся ко сну Нарив. Вроде бы она и в нашем десятке, а дежурить вот ей не приходится. Завидую… Ляжет сейчас себе, выспится нормально…

— Алин, ты ей еще в любви не объяснился? — Молин воспринял мой взгляд по-своему.

— Такой объяснишься… — хмыкнул Навин. — Оторвет все, что болтается.