Унесенные ветрами надежд

— Ты завтра пойдешь на собрание плантаторов? — поинтересовалась она, чтобы сменить тему.

— Посмотрим, — уклончиво ответил Дункан.

— Я знаю, что ты туда пойдешь.

— Зачем тогда спрашиваешь?

Он заметил, что она наморщила лоб, и ему стало ясно почему. Она наверняка почувствовала, что он о чем-то умалчивает. Дункану казалось, что у этой женщины был особый нюх на тайны. Когда у нее складывалось впечатление, что от нее скрывают что-то важное, она могла, словно собака, идущая по кровавому следу, вцепиться даже в то, что оставалось невысказанным.

— У тебя есть какие-то планы или как? — не отставала от него Клер. Ее голос звучал с подчеркнутым равнодушием, однако Дункан не дал обмануть себя. Он подавил ухмылку:

— У меня всегда есть планы.

— Но в этот раз они какие-то особенные, да? — Губы женщины растянулись в льстивой улыбке, а ее французский акцент стал очень заметным. — Ну давай, говори, ты же знаешь, какая я любопытная. Я ведь никому больше не расскажу.

И, без сомнения, это было правдой. С секретной информацией она никогда не обращалась легкомысленно. Она выдавала ее только в исключительных случаях — если считала это правильным и если это приносило ей прибыль. Пару секретов она ему уже доверила, в том числе о деле с Робертом Данмором, который незадолго до этого заглядывал сюда. Удивительно, что Дункан еще ничего об этом не знал, хотя достаточно часто бывал на острове.

— До сих пор он занимался этим главным образом со служанками из Данмор-Холла, — рассказала Клер сегодня после обеда. — У него, как говорится, в употреблении было сразу несколько женщин. Однако недавно там что-то произошло. Одна из ирландских служанок внезапно исчезла, как я слышала, и никто не знает, где она. С тех пор ему приходится удовлетворять свою похоть в другом месте. Его отец запретил ему пользоваться домашними служанками. А поскольку Данмору-младшему также запрещено пользоваться чернокожими рабынями на плантации, что было всегда, то остальных интрижек, которые случаются с ним время от времени на острове, ему не хватает. В результате ему приходится посещать мой дом. — Она покачала головой и, щелкнув языком, добавила: — И надо сказать, довольно часто. За последние две недели он побывал здесь определенно раз десять.

— Наверное, он в этом нуждается.

— Да, разумеется. — Голос Клер звучал по-деловому. — Он, как мне кажется, очень зависит от этого.

Дункан рассмеялся, приняв ее слова за шутку. Однако Клер продолжала совершенно серьезно:

— Это как наваждение, это — зависимость. Он — несчастный человек, Дункан, он ничего не может с этим сделать. И жена к себе не подпускает, значит, ему нужно избавляться от этого в другом месте.

Услышанное наполнило Дункана каким-то абсурдным удовлетворением, но вместе с тем он почувствовал и презрение.

— Некоторые проблемы мужчина может решить самостоятельно и тем самым помочь себе, — пренебрежительно произнес он. — Спроси-ка об этом матросов с моего корабля, там им приходится обходиться целыми месяцами без баб.

— Согласна, но есть и разница, потому что до этого у Данмора-младшего была целая куча женщин в пределах досягаемости, которыми он мог воспользоваться в любой момент. А эта благородная мадам из Англии уже давно не спит с ним, так что же ему делать?

Дункан, внезапно обозлившись, вскочил, но удержался от грубого ответа, который вертелся у него на языке, потому что почувствовал, что Клер смотрит на него как-то странно, словно выжидая чего-то. У него даже сложилось впечатление, что женщина ждала от него именно такой реакции.

— Однажды для Роберта это плохо кончится, — продолжила Клер.

— С чего ты это взяла? — спросил он.

— Он сам сказал. Совсем недавно. «Клер, — заявил он, — однажды все это для меня плохо кончится». А когда я задала ему тот же вопрос, что и ты только что, а именно — почему он так думает, — Роберт ответил, что это знание он чувствует очень глубоко в себе. И добавил, что каким-то необъяснимым образом он всегда знал, что умрет рано, а в последнее время это предчувствие превратилось почти в уверенность. Он сказал: «Я чувствую себя словно догорающий фитиль, и только тогда, когда я занимаюсь любовью, я забываю, что моя жизнь скоро закончится».

— Он спятил, — убежденно произнес Дункан.

— Скорее всего да, — согласилась с ним Клер, однако Дункану показалось, что в ее голосе был какой-то оттенок сочувствия.

— Может быть, он умрет от «французской болезни», если будет продолжать так и дальше, — сказал Дункан.

— О, ты же знаешь, я никогда не буду заниматься этим с мужчиной, который не есть полностью чистым, mon ami![16] И не называй это, пожалуйста, «французской болезнью», хорошо?

Она пристально посмотрела на него, и ему показалось, что в ее глазах появился какой-то особенный блеск.

— Ты был бы рад, если бы он умер?

— А почему я должен радоваться? — немного раздраженно спросил Дункан.