Унгерн. Демон монгольских степей

К тому же на демократической волне, которая охватила «новую» Россию, повсюду стали создаваться всевозможные общественные организации: союзы, лиги, профсоюзы. Командование русской армии, стремясь прекратить упадок воинской дисциплины в тылу и прежде всего на фронте, решило создать Союз Георгиевских кавалеров. Один из зачинателей Белого Дела, генерал от инфантерии Лавр Георгиевич Корнилов, сам обладатель трёх Георгиевских, наград (орденов Святого Георгия 4-й и 3-й степеней, Золотого оружия с надписью «За храбрость»), говорил:

   — Доблесть и верность присяге тысяч и тысяч Георгиевских кавалеров должны спасти русскую армию от развала...

Уссурийская казачья дивизия в то время входила в состав войск Юго-Западного фронта. В ней прошли выборы делегата на слёт, и все сошлись на кандидатуре есаула барона Унгерна. Георгиевскому кавалеру вручили командировочное предписание, и он отправился в город на Неве. Но в столицу Унгерн так и не прибыл.

В тыловой город Черновцы есаул приехал поездом поздно вечером. На станции в буфете «свободный от служебных забот» барон изрядно выпил и в таком виде, при оружии отправился в городскую комендатуру требовать квартиры для постоя. Перед этим швейцар городской гостиницы «Чёрный Орёл» отказался предоставить казачьему офицеру, пребывавшему в нетрезвом состоянии, гостиничный номер.

В комендатуре самого коменданта не оказалось, а был только его адъютант Загорский в чине армейского прапорщика, по виду вчерашний студент. Можно только предполагать, что учтивостью к фронтовым офицерам «тыловой» офицер явно не располагал. Иначе конфликта между ним и Унгерном, скорее всего, могло и не быть.

   — Господин прапорщик. Есаул барон Унгерн. Вот моё предписание.

   — Куда едете?

   — В столицу.

   — Цель вашей командировки в Петроград?

   — Командирован от Уссурийской дивизии на слёт «Георгиевских кавалеров. Слыхали о таких?

   — Орден ваш я вижу. Что вы хотели бы от нас, черновицкой комендатуры?

   — Как что? Сейчас почти ночь, и мне нужно где-то переночевать. Ведь вы же размещаете командированных офицеров на постой?

   — Да, господин есаул. Но сегодня у меня свободных квартир нет. И не ожидается.

   — Тогда что мне, ночевать на вокзале?

   — Как хотите. Только не надо гордиться при всех тем, что вы носите на мундире...

Разговор казачьего есаула с адъютантом городского коменданта закончился тем, что вспыливший барон, потеряв над собой контроль и к тому же пьяный, «непочтительного» к фронтовому офицеру прапорщика Заморского ударил по голове своей шашкой в ножнах. Позднее он, вспоминая этот случай, небрежно говорил:

   — Я выбил несколько зубов наглому прапорщику…

Унгерн был арестован прямо в комендатуре и препровождён под конвоем в местную тюрьму. Это было так. Вызванный старший адъютант коменданта Лиховоз нашёл пьяного Унгерна крепко спящим в кресле, отстегнул шашку и, разбудив вежливо барона, объявил ему в присутствии караульного наряда:

   — Господин есаул. Вы арестованы за нападение с оружием в руках на работника комендатуры города Черновцы...

Комендант города полковник Трещов и оскорблённый прапорщик Загорский не захотели замять скандальное дело. Их жалоба на Унгерна оказалась в корпусном суде 8-й армии, прославившей себя на мировой войне под руководством двух будущих Верховных главнокомандующих России — генералов от инфантерии А. А. Брусилова и Л. Г. Корнилова.

Местное военное начальство назначило уголовное расследование по факту избиения старшим по званию офицером офицера младшего. По законам военного времени за такое дело грозило заключение в крепость сроком на три года. Но на деле такое наказание выглядело так: Унгерн должен был, как герой войны, отбывать «заключение в крепости» при части.

Вероятнее всего военно-полевой суд бы и вынес такой достаточно суровый приговор провинившемуся офицеру. Даже при смягчающем обстоятельстве: подсудимый имел за боевые заслуги две Георгиевские награды: орденский крест 4-й степени и Золотое оружие « За храбрость».

Но в дело Унгерна вмешался командир Уссурийской казачьей дивизии, только что произведённый в генерал-майоры барон П. Н. Врангель, имевший, как флигель-адъютант Свиты Его Императорского Величества, обширные знакомства в Военном ведомстве. Он «употребил всё своё влияние на то, чтобы Роман Фёдорович легко отделался» по суду.

Замещавший в те дни Врангеля в должности временного командира 1-го Нерчинского казачьего полка полковник Маковкин дал находившемуся под следствием подчинённому офицеру самую блестящую характеристику. В аттестационном листе он собственноручно написал:

«В полку Унгерн известен как хороший товарищ, любимый офицерами, как начальник, всегда пользовавшийся обожанием своих подчинённых, и как офицер — корректный, честный и преданный долгу. В боевом отношении он всегда был выше всяких похвал».