Уничтожить

Так или иначе, двадцать пять лет спустя в продаже скульптур была, прежде всего, заинтересована Сесиль, она нуждалась в деньгах гораздо больше остальных, и рано или поздно она это поймет, не она, так Эрве. Поль всегда считал, что его невестка переоценивает суммы, которые можно получить от этой продажи, но главным образом потому, что ни в грош не ставил художественные произведения матери, так что факты на первый взгляд доказывали правоту Инди. Он помнил, что при последней сделке они получили довольно высокую сумму – около двадцати или тридцати тысяч евро. Если предположить, что цены не изменились, Сесиль достанется почти десять тысяч; а в амбаре стояло штук тридцать, а то и сорок скульптур. Для них это огромная сумма, безусловно превышающая стоимость их дома в Аррасе и вообще всего имущества. Надо составить точный список, сделать подробное описание каждой работы, связаться с галеристами. Орельен обещал взять все на себя и сказал, что будет рад посвятить этому свои выходные. Особенно, подумал Поль, он будет рад предлогу отдохнуть от жены.

Долину Соны окутал густой туман, и они чуть было не опоздали на вокзал Макон-Лоше. Поль собирался уже поменять свой билет онлайн, чтобы не ехать в одном поезде с Орельеном и Инди, но в конце концов плюнул. Они тоже оказались в первом классе, но в другом вагоне. Праздники продолжались, и в пятницу первого января в поезде было практически пусто. Он вежливо кивнул им и прошел на свое место. Через две минуты поезд тронулся. Езду на скорости 300 км/ч сквозь океан непроницаемого бескрайнего тумана, не допускавшего ни малейшего намека на окружающий ландшафт, нельзя назвать путешествием в полном смысле слова; это сродни, думал он, какому-то оцепенению, неподвижному падению в абстрактное пространство.

Они ехали уже около часа, а он так и сидел не шелохнувшись, даже сумку свою не закинул на полку, как вдруг он увидел Орельена, нерешительно топчущегося в дверях вагона с пакетиком сладостей и банкой колы в руке. Он подошел к нему и спросил:

– Хочешь M&M’s? – Он отказался, удивленно мотнув головой; неужели он здесь только для того, чтобы угостить его M&M’s? – Я сяду? – спросил Орельен.

– Ну конечно.

– Знаешь… – заметил он, помолчав, – я не во всем согласен с Инди.

Поначалу, сказал Орельен, ему не хотелось выставлять скульптуры на продажу, он предпочел бы создать музей на их основе. Но создать музей сложно, пришлось бы организовать билетную кассу, систему охраны. К тому же, подумал Поль, мало кто этим заинтересуется, скорее всего; но промолчал. Если он будет ради этого приезжать на уикенды, продолжал Орельен, они, наверное, смогут почаще видеться.

– В последнее время, – сказал он, – я немного сблизился с папой. – Он пустился в подробный рассказ, и Поль с удивлением понял, что за эти два года Орельен приезжал в Сен-Жозеф чаще, чем он, и как правило, приезжал один. – Знаешь, с папой мне иногда бывало непросто, – добавил он. И это еще слабо сказано, первые двадцать пять лет его жизни их с отцом вообще ничего не связывало, за исключением разве что глухой враждебности. – Ну и с Сесиль, мы подолгу разговаривали с Сесиль…

Ну и с Сесиль, само собой. Поль с ужасом осознал, что Орельен ждет, что он поговорит с ним как старший брат, кем он, собственно, и является. Только что он ему скажет? Он не мог, совсем не мог говорить с ним откровенно, не обидев его при этом. Разумеется, ему следовало бы развестись, это единственное, что надо сделать, но в ближайшем будущем рассчитывать на это не приходится, она будет яростно за него цепляться до тех пор, пока деньги от продажи скульптур не станут частью совместно приобретенного имущества, потом она его отпустит, и он сможет подвести черту, в конце концов, он еще молод, вполне хорош собой и занимает достойную должность в учреждении культуры, то есть имеет все шансы на успех, так что он потерял бы всего десять лет жизни. Вообще-то, конечно, если задуматься, он нашел бы что ему сказать, но пока они еще не настолько близки, и Орельен попрощался, выразив надежду, что им вскоре снова представится возможность пообщаться. Поль поудобнее устроился в кресле. Этот разговор его утомил, у него заныла шея. Туман снаружи был все таким же непроницаемым; где, интересно, они сейчас? В Монбаре, Сансе, Ларош-Миженне? Скорее всего, он рассеется, как только они доедут до первых пригородов.

2