Уничтожить королевство

И никаких больше милых попыток говорить на моем языке как можно лучше. Не знаю, откуда она, но то королевство явно не в восторге от моего.

— Да.

— Это будет быстрая смерть?

— Да.

— Жаль, — усмехается Лира.

Сирена вновь всхлипывает и что-то бормочет на псариине — так быстро и хрипло, что я едва различаю слова. И все же одно отпечатывается в голове ярче остальных. Prigk'ipissa. Что бы оно ни значило, сирена произносит его со страхом и почтением. Редкое сочетание. Мои подданные не знают меня настолько, чтобы бояться. А те, кто боится, наоборот, знают меня слишком хорошо, чтобы позволить себе неразумное поклонение.

— Твой кинжал, — говорит Лира.

И я сжимаю рукоять. Рана кровоточит, я чувствую, как лезвие впитывает каждую каплю, ни одна не пропадет даром.

— В нем странная магия.

Смотрю на нее многозначительно:

— Вряд ли ты можешь рассуждать о странном.

Лира не отвечает, и под ее молчание вперед выходит Кай:

— Кэп, осторожнее. Ей нельзя доверять.

Сначала я думаю, что речь о чудовище на нашей палубе, и собираюсь ответить, мол, я не идиот, но Кай смотрит вовсе не на сирену. Все его внимание сосредоточено на Лире.

Если Каю чего всегда не доставало, так это такта. Но Лира будто и не замечает обвинений и даже не смотрит в его сторону, словно обидные слова — лишь океанская вода, что стекает с нее, не потревожив.

— Я с ней разберусь, — говорю Каю. — Когда буду готов.

— Может, самое время подготовиться?

Постукивая клинком по ладони, я шагаю вперед, но Кай хватает меня за руку. Я смотрю на его пальцы, вцепившиеся в ткань моей рубашки. Величайшая сила Кая в том, что он подозрителен настолько же, насколько я безрассуден. Он не любит сюрпризов и всякую опасность воспринимает как угрозу моей жизни. Всякое предупреждение — как обещание. Но покуда он взвалил эти тревоги на себя, мне не нужно тратить на них время. К тому же жизнь в океане научила меня видеть то, чего не видят другие, и ждать того, о чем они и думать не хотят. Конечно же, я понимаю, что нельзя доверять незнакомке на пиратском корабле, но полагаться на инстинкты куда лучше, чем полагаться на сомнения.

— Ты что, не слышал меня? — спрашивает Кай.

Я осторожно вынимаю рубашку из его хватки.

— Уверяю, со слухом у меня все в порядке.

— Значит, не в порядке со здравым смыслом, — встревает Лира, смахивая волосы с лица.

— Почему это? — уточняю я.

— Будь у тебя здравый смысл, ты бы уже убил ее. — Она указывает на сирену. — Держал бы в руках ее холодное сердце.

Кай поднимает брови:

— Дьявольщина. С какого корабля ее сбросили?

Мадрид рядом с ним меняет позу — переставляет ноги, но ружье держит все так же уверенно, хотя явно волнуется. Я вижу это и чувствую. Мадрид не хочет убивать — что монстров, что людей. Убитых в Клефтезе ей до конца жизни хватит, и по какой-то извращенной иронии судьбы благодаря этому теперь в ней гораздо больше морали и совести, чем прежде. Ни тому, ни другому на «Саад» не место, но Мадрид мой лучший стрелок, и пока я игнорирую ее принципы, я игнорирую и мой главный шанс не умереть.

— Сердца забирают сирены, — говорит она Лире. — Не мы.

В моей руке поблескивает кинжал.

— Я забрал много сердец.

Я разглядываю сирену, встав так близко, как только можно, не изрезав сетью сапоги, и думаю о Кристиане и лживом поцелуе, что утопил его в океане. Убить его вполне могла именно эта сирена. Погибель Принцев в тот день была не одна, судя по множеству слухов, что я собрал только в своем королевстве. Возможно, убийца Кристиана сейчас на моем корабле.

Сирена что-то говорит Лире, а я гадаю, не мольбы ли это снова. И просил ли Кристиан о пощаде, или же чары были столь сильны, что он пошел на смерть добровольно.

— Обездвижьте ее, — приказываю я.

Вылетевший из пушки гарпун пробивает хвост сирены и пришпиливает ее к палубе. Я борюсь с желанием обернуться, чтобы не видеть угрюмого лица Мадрид. Она отличный стрелок, но как человек еще лучше.

Отбросив куски сетки, я опускаюсь на корточки возле плененной твари. В такие моменты я всегда чувствую себя менее человечным, будто способ, которым я убиваю, очерчивает некую моральную границу.

— Я хочу от тебя кое-что услышать, — говорю я. — И буду рад, если ты воспользуешься моим языком.

— Pot'e den tha.

Сирена корчится под копьем, что приковал ее к «Саад». Наконечник был смочен в тинитском серебре — смертельном для их вида. Медленный яд густеет в точке входа и не дает крови стекать на палубу, а затем, если подождать, остановит остатки сердца твари, если таковые имеются.

— Это не мидасан. — Сжав компас, я гляжу на неподвижные точки лимба. — Что тебе известно о кристалле Кето?

Приоткрыв рот, сирена смотрит на Лиру и качает головой:

— Eg'o den tha sas prod'osei.

— Лира, — зову я. — Не будешь ли ты так добра перевести?

— Меня еще никогда не обвиняли в доброте.

Ее голос звучит ближе, чем я ожидал, и только теперь я замечаю нависшую надо мной тень. Лира быстра, бесшумна и способна подкрасться даже ко мне. Это тревожит, но я не позволяю себе всерьез об этом задуматься. Опасно отвлекаться, когда чудовище так близко.