Уникальная картина мира индивида и ее отображение на тексты: на примере текстов людей, совершивших ряд суицидальных попыток

В какой степени человек раскроется в тексте, зависит от сюжетных и синтаксических характеристик поставленного вопроса, так как акт порождения текста, как и речи вообще, является только в небольшой своей части осознаваемым. Большая его часть остается вне рефлексии его автора. Если выбор сюжета высказывания по преимуществу является сознательным, то выбор того или иного слова уже в меньшей степени поддается контролю сознания, особенно если у автора не было времени на редактирование своего текста; выбор синтаксической конструкции контролируется сознанием еще меньше (степень такого контроля зависит от образования и литературной одаренности автора, но и в самом рефлективном случае остается на уровне редактирования: так лучше, так не говорят, это уже повторялось), предпочтение же слов той или иной морфологической структуры, тяготение к одним и отвергание других грамматических категорий, частей речи и пр. остается за рамками сознательных манипуляций у любого носителя языка.

Структуры, мало поддающиеся сознательному контролю автора или лежащих за пределами такого контроля, расположены по уровням.

Сюжет. Событие, выбираемое для рассказа, случайно лишь на первый взгляд. На самом деле испытуемый проводит предварительный отбор: что считать, а что не считать «событием». Затем из «событий» он отбраковывает субъективно «неприятные», «неинтересные», оцениваемые как социально-неодобряемые темы для разговора и пр. Кроме того, на результат отбора влияет желание или нежелание автора текста раскрыться. Выбор сюжета или отказ от какой-либо событийности может интерпретироваться как элемент в жизненном сценарии, поступок, предпочтение одной из возможных стратегий.

Синтаксис и семантика. Глубинно-синтаксические структуры и семантические составляющие лексики, не замечаемые и не контролируемые говорящим, несут ценную информацию о нем, о его картине мира, о его образе адресата послания.

3.2. ТМ «Воспоминание и псевдовоспоминание».

В ТМ «Воспоминание и псевдовоспоминание» первое задание предлагает написать небольшой текст на тему «Одно из ярких воспоминаний моего детства». Второе задание, сообщаемое после выполнения первого, по инструкции звучит так: «Отложите ручку. Закройте глаза. Постарайтесь вообразить себе человека, абсолютно во всем вам противоположного, вашего антипода». Затем предлагается сочинить выдуманное воспоминание от лица этого воображаемого антипода. Благодаря последовательности заданий участник сначала погружается в воспоминания собственного детства, и поэтому, фантазируя на тему третьего задания, создавая образ «своего антипода», неизбежно обращается к собственному опыту и к собственным представлениям о себе. Этому способствует намеренная расплывчатость инструкции: поскольку создание «абсолютного антипода» потребовало бы перечисления, пусть со знаком «минус», абсолютно всех собственных черт (трудно даже помыслить, что же именно следовало бы перечислить), то перед каждым участником вставала проблема выбора, какие именно собственные черты счесть наиболее значимыми. О том, как решалась эта задача, будет сказано ниже, однако в любом случае образ создаваемого в методике другого оказывался проективным: участники методики непременно наделяли своего персонажа-антипода рядом собственных черт, характеристик, проблем, конфликтов и т. п.

В качестве исходной темы в ТМ «Воспоминание и псевдовоспоминание» было предложено обратиться к событиям, максимально тесно связанным с личной жизнью и экзистенциальным опытом участников группы. Эти события были эмоционально окрашены, они побуждали ввести в текст образы значимых фигур – матери, отца и пр. (правда, не все участники группы этим воспользовались, обнаружив этим важную личностную специфику). Кроме того, здесь существенную роль играл, так сказать, «эксгибиционистский фактор». Участники группы, зная заранее, что их работы будут подробно разбираться и обсуждаться в группе, были, с одной стороны, настроены на некоторое дозированное самообнажение, обращенное к группе, а с другой – на имплицитное подчеркивание свой психологической необычности и исключительности, обращенное к группе и к исследователю[3].

Эксперимент проводился на труппе испытуемых в количестве 353 человек. Участниками эксперимента были студенты 2–3 курсов Института психологии им. Л. С. Выготского РГГУ (339 человек в возрасте 19–22 лет) и преподаватели нескольких московских вузов (14 человек в возрасте 49–56 лет).

В первом задании инструкции ТМ содержалась провокация: каждый испытуемый был вынужден совершить некий отбор и из множества реалий, относящихся к своему детству, выбрать некое «событие», то, что, на его взгляд, являлось «интересной» и «допустимой» темой для рассказа о себе. Здесь необходимо подробнее остановиться на том, что именно обычно было выбираемо в качестве такого «события».